- Капитан, есть еще один вопрос, который потребно бы обсудить с вами. Не взявши на борт воды пресной в Сунгаре, рискуем мы в самом скором времени окончательно истощить наши запасы. А, понимаете ли, гребцам при эдакой гонке без воды никак, ибо быстро выходит она из них вместе с потом.
- Воду отпускай строго по норме, - распорядился Барнвельт, наблюдая за галерой, которая тоже быстро меняла курс, как только "Шамбор" пошел ей наперерез.
Матросы, словно муравьи по соломинкам, уже ползли по реям на обеих мачтах галеры, притягивая паруса сезнями. Хоть и обладая некоторым опытом работы с парусами на высоте, Барнвельт был все же рад, что не болтается сейчас над морем вместе с ними, оседлав рею, словно объездчик дикого скакуна, и отчаянно вцепившись в парусину.
Мало-помалу паруса съежились, притянутые к реям. Потом реи опустились на палубу. Галера пересекла кильватер "Шамбора" и продолжала тянуть на север. Барнвельт решил, что преследователи пытаются набрать высоту и уменьшить отрыв до того, как вновь поднимать паруса, поскольку трудности осуществления поворота с латинским вооружением растут прямо пропорционально размерам паруса и для галеры могут оказаться даже более обременительными, чем для маленького "Шамбора".
Обреченный выкручиваться исключительно при помощи парусов, Барнвельт в этот момент много бы отдал за компактную газовую турбинку "Эллис-Чамберс" или "Майбах", установленную в корме, с которой они со свистом долетели бы до пролива Палиндос, не обращая внимания ни на ветер, ни на погоду.
Долгий кришнянский день тянулся невыносимо медленно. Барнвельт спустился в каюту, поспал и побрил голову морской водой, иначе медный цвет волос и бороды очень скоро выдал бы его происхождение. Матросы ворчали насчет недостатка воды, но сразу затыкались, когда Барнвельт проходил мимо с рукой на рукояти меча и весьма решительным выражением на лице.
Потом к ним занесло какое-то летучее существо, очевидно, сбитое ветром с курса, которое опустилось на один из тросов такелажа. Походило оно на небольшую безволосую обезьянку с крыльями летучей мыши. Чтобы хоть как-то убить время, Барнвельт сманил его с этого насеста, и к концу дня оно уже кормилось у него с руки.
Наступил вечер. Зеленоватое небо оставалось чистым. На западе, позади галеры, успевшей еще приблизиться и тяжело пахавшей воду под вновь поставленными парусами, садился ярко-красный Рокир. Паруса галеры маячили на его фоне черными силуэтами. Высыпали звезды, сверкая с небывалой для этих туманных широт яркостью и блеском. Барнвельт отыскал среди незнакомых созвездий Солнце - на звездной карте Региона Восемь, в котором располагались цетические планеты, находилось оно почти на одной линии с Арктуром. Над горизонтом поднялась гроздь из трех лун: самой большой под названием Каррим, средней Голназ и маленькой Шеб - словно три медведя, подумал Барнвельт, где сам он в роли Лютика.
Ветер слегка закис. Глядя на север, Барнвельт отчетливо представил себе раскинувшуюся там, над морем Садабао, зону высокого давления, из которой к югу, в сторону Сунгара, растекаются плотные потоки холодного воздуха.
- Сколько может продержаться такой ветродуй? - спросил он у Часка.
Боцман воздел руки, что у кришнян заменяло пожатие плечами.
- Может, день, а может, четыре-пять. Стихнет он в одночасье, оставив море сие зловонное в спокойствии на долгое время. Радоваться надо, если дотянем мы хотя бы до той полосы, где западные ветра преобладают.
Гребцы выбивались из сил, даже несмотря на то, что матросов на "Шамборе" хватало на две полные вахты. Однако галера не приближалась, должно быть, и там гребцы порядком вымотались.
- Как бы там ни было, - сказал Часк, - вряд ли попытаются они напасть на нас в темноте. Суденышко вроде нашего гораздо шустрей крутиться да уворачиваться способно. А пулять из катапульт да самострелов в ночи, даже при свете лунном - только снаряды попусту тратить. Не пойти ли вздремнуть вам чуток, капитан?
Барнвельт уже размышлял, не стоит ли ему самому присоединиться к гребцам, хоть и сознавал, что Часк этого не одобрит. Вдобавок он не был уверен, поднимет или опустит его такой шаг в глазах экипажа. Предыдущая попытка стать с ними на одну доску, похоже, ничем хорошим не закончилась.
К тому же он сомневался, что его мускулы послужат таким уж серьезным подспорьем к гребной мощи "Шамбора". Хоть он и был тут самым высоким и довольно сильным, по местным представлениям, поскольку родился на Земле с ее несколько большей силой тяготения, но никак не мог похвалиться налитыми плечами и мозолистыми ручищами профессионала. В конце концов он последовал совету Часка и отправился спать, чтобы через некоторое время сменить боцмана на палубе.
Всю ночь галера - темный расплывчатый силуэт, обведенный снизу призрачным свечением воды под форштевнем и ударами весел - висела у них за кормой. Света ни на одном судне не зажигали.
К концу своей второй вахты, когда долгая ночь начала понемногу сдавать свои позиции, Барнвельт разбудил Часка и сказал:
- Я тут вот что подумал: будь у нас другой тип парусного вооружения, мы бы запросто сделали этих ребят.
- Что за вооруженье, капитан? Имеете вы в виду нечто, в полярных краях порожденное? Менять оснастку в разгар погони столь лютой, даже коли задумка ваша некое преимущество нам сулит, - чистейшей воды безумство, по разуменью моему, ежели простите вы мне прямоту столь откровенную. Да к тому времени, как оснастка ваша новая завершена будет...
- Знаю, но взгляни, - и Барнвельт указал туда, где под лучами рассветного солнца розово отсвечивали паруса галеры. - Они нас настигают, а, по моим расчетам, к проливу мы подойдем не раньше полудня. При таком раскладе нам однозначно не уйти.
- Уверены ли вы в сем, капитан?
- Да. Вообще-то говоря, мы здорово залезли на запад, так что придется еще раз скрутить поворот. В результате мы пройдем у них перед носом на таком расстоянии, что доплюнуть будет можно.
- Положенье и впрямь не из легких, зер. Что же делать?
- Сейчас покажу. Если мы заранее тщательно спланируем эту замену, а потом все вместе навалимся, то успеем перевооружиться как раз к тому моменту, когда они будут готовы нас сцапать. И лучше заняться этим прямо сейчас, пока совсем не раздуло и эти ребята не подобрались совсем близко.
- Из положенья отчаянного и выходы отчаянные, как присловье гласит мудрого Нехавенда! Что следует учинить нам?
- Отбери пару ребят, которым можно доверять, и приведи в каюту.
Через полчаса замысел Барнвельта начал воплощаться в жизнь. Сам он был далеко не так убежден в его непогрешимости, насколько пытался убедить остальных, но всяко это было лучше, чем бессильно наблюдать за галерой, которая подкрадывалась к ним с неотвратимостью морского прилива.
А задумал он ни больше ни меньше, как преобразовать существующее латинское вооружение в бермудское, иначе еще называемое "Маркони".
Первым делом один из матросов прошелся вдоль нижней шкаторины паруса, проделывая в ней через равные промежутки небольшие отверстия. Другой тем временем нарезал бухту тонкого троса на короткие шкертики такой длины, чтобы ими можно было в один виток обвернуть толстое дерево реи, которой предстояло теперь служить в качестве мачты. Когда все было готово, Часк переложил руль и нацелил нос "Шамбора" на ветер. Парус заполоскал, и гребцы, которые сразу почувствовали, что помощи от него нет, посильней навалились на весла.
Галера, где заметили этот маневр, тоже привелась, полоща парусами. Барнвельт с холодком в спине осознал, что теперь она может двинуться по гипотенузе равнобедренного треугольника им наперерез, поскольку от ветра уже ничего не зависело.
- Парус долой! - завопил Часк, и огромная рея полетела вниз, вытянувшись во всю длину "Шамбора".
Матросы злобно заозирались на Барнвельта, и он заметил, как один из них покрутил пальцем у виска. Но боцман не дал им времени поворчать. Повинуясь сыплющимся друг за другом командам, они бросились отдавать ванты и выбивать клинья, которые раскрепляли мачту. Пока одни удерживали ванты на носу, в корме и по бортам, другие выдернули мачту из степса и поставили ее шпором на палубу сбоку от пяртнерса. Летучая тварь, с которой Барнвельт уже почти успел сдружиться, кругами носилась между ними и возбужденно покрякивала.