- Сигару? - послышался мелодичный голос Тангалоа.
- Спасибо. Эх, если б можно было сейчас дать задний ход, я бы точно свернул это мероприятие.
- С чего это вдруг? У тебя все получается хоть куда, такой адмирал весь из себя...
- Игоря мы получили, фильм получили, деньги, которые нам заплатила королева, тоже получили...
- В смысле, тебе заплатила. Тебе они принадлежат, а не фирме.
- Неплохая мысль, - заметил Барнвельт. - Если б еще и Панагопулос так считал...
- А ты ему не говори. Кстати, коли речь зашла о деньгах, тебе не кажется, что нам причитается и вознаграждение за Игоря, раз уж мы его сами взяли? Компании можно будет подать так, будто его кто-нибудь другой зацапал.
- Я просто уверен, что с Панагопулосом такой номер не пройдет. Итак, как я уже сказал, остальное совершенно не наше дело. Единственное, на что мы теперь способны, так это помочь несчастным кришнянам убивать друг друга и постараться при этом самим не попасть под шальную стрелу. Почему бы нам не погрузить Игоря в какую-нибудь лодку и не слинять потихоньку?
Тангалоа помедлил.
- Вообще-то, мне очень бы хотелось поснимать и внутри поселения. Все, что ты там нащелкал в темноте, наверняка пойдет в корзину.
- Ты что, еще не наснимался?
- Это не совсем то. "Виаженс" это не устроит. К тому же что-нибудь в этом духе наверняка пробудит подозрения у адмиралов, и с воздуха они нас застукают. Многие жутко настроены против землян, и мне просто страшно подумать, что произойдет, если нас приволокут обратно и... гм... сорвут маски.
- Я могу сказать, что плохо себя чувствую, и передам командование Ферриану, тем более он просто-таки убежден, что ему тут нет равных.
- Не забывай - Игорь все еще под осирийским псевдогипнозом. Лично я понятия не имею, пройдет это само или же...
- Пройдет, - кивнул Барнвельт, - но, насколько мне известно, при этом становишься просто ходячей коллекцией всяких неврозов, если вовремя не найдешь другого осирианина, чтобы разрушить заклятье.
- Вот именно! Следовательно, нужно захватить Шиафази живым, чтобы он вернул Старику разум.
- Не знаю, не знаю. Я уже настолько упился упоеньем в звоне битв [и ведал упоенье в звоне битв... - цитата из программного стихотворения Теннисона "Улисс" (пер. Г. Кружкова).], что меня просто тошнит.
- Послушай-ка, дружок, я ведь тоже не собираюсь сбрасывать вес, но боюсь, что деваться нам уже некуда. И будь ты тут хоть самый разверховный адмирал, не забывай, что в "Игорь Штайн Лимитед" твой начальник я.
Барнвельт даже несколько обалдел, впервые услышав от разгильдяя Тангалоа напоминание о должностных различиях. Должно быть, Джорджа и впрямь так уж припекли его страноведческие изыскания, если, конечно, дело не в чем-то другом.
- О! Я давно уже взял руководство на себя, и ты это сам прекрасно понимаешь. А коли дело дошло до таких разборок, то имей в виду, что лично для меня на Игоре свет клином не сошелся!
- Давай тогда обойдемся без разборок, - примирительно сказал Тангалоа. - Если ты мне организуешь в цитадели всего один солнечный денек, я обязуюсь не совать нос ни в какие военные вопросы.
- Ладно. Постараюсь выполнить свою сторону этого соглашения.
- Ну, вот и славненько, А теперь, извини, конечно, но у меня свидание.
- Что у тебя?
- Свидание. С одной из десантниц королевы Альванди, на предмет кое-какого социологического исследования. Лично я нахожу их весьма женственными, в совершенно земном смысле этого слова, несмотря на весь этот воинственный налет. Что... кхе-гм... лишний раз подтверждает правильность моих слов насчет стабильности базовых культурных представлений. Чао!
На следующее утро из-за низкой облачности и густого тумана, из которого едва торчали верхушки мачт, летуны Ферриана остались сидеть на своем корабле, а эффективность навесного огня метательными снарядами значительно снизилась. В свинцовом полусвете было видно, что осажденные успели возвести вокруг судов, окаймлявших цитадель, укрепления из бревен и досок с бойницами для лучников. Вдобавок они повсюду понавешали сетей и понатыкали копий наконечниками наружу, что явно уменьшало шансы захватчиков.
После обычных отсрочек и приготовлений протрубили трубы. Воины снова выступили вперед. Защелкали луки, захлопали катапульты, залязгали мечи и завопили раненые.
К вечеру союзные войска выбили сунгарцев со всех подступов к цитадели и закрепились на самом переднем краю обороны. Но вновь за это было заплачено слишком дорогой ценой, и считать сунгарцев побитыми не было ровно никаких оснований.
Адмиралы, некоторые из которых уже щеголяли свежими бинтами, собрались на разбор атаки в еще более сварливом настроении, чем обычно, и с ходу принялись цапаться между собой, как пауки в банке.
- Пошто не поддержали вы людей моих, когда запросил я помощи?
- Досточтимый зер Ферриан, с какой это стати бездельники ваши проклятые баклуши били на "Куманиште", покуда более достойные люди гибли на копьях вражеских?
- Мадам, вы что, предлагаете мне скальпелем дрова колоть? Один летун мой стоит шести солдат обычных...
- А где же хваленый гений великого генерала Сньола?
- Следует оставить нам налеты сии тщетные и голодом заморить негодяев!
- Предложенье сие трусостью попахивает...
- Это кто еще трус?! Да я сейчас...
Дирк без особого успеха пытался навести порядок, когда вахтенный объявил:
- Движутся сюда на лодке, повелители мои, парламентеры сунгарские!
- Пропустить, - распорядился Барнвельт, радуясь неожиданной передышке. Если противник размяк уже до такой степени, что запросил переговоры, окончание битвы наверняка не за горами.
Снаружи послышались чьи-то шаги. Вахтенный провозгласил:
- Гизил бад-Башти, верховный адмирал сунгарцев морских!
- Гизил-Шорник! - взвизгнула королева Альванди. - Отступник вероломный! Ну погоди, покуда я...
- Визгаш! - опешил Барнвельт, поскольку низкорослый малый со шрамом на физиономии, показавшийся в дверях, и был тем самым кришнянином, который постоянно путался у него под ногами в качестве Визгаша бад-Мурани.
Парламентер, который держался с величием испанского идальго, снял шлем и отвесил дурашливый поклон.
- Гизил бад-Башти, он же Гизил-Шорник, он же Визгаш-Галантерейщик, к вашим услугам! - продребезжал он. - Приветствую старого своего знакомого Сньола из Плешча, известного еще как Гоззан-Курьер, а также...
Тут он примолк и одарил Барнвельта заговорщицкой ухмылочкой. Тот представил его собравшимся и поинтересовался:
- А с каких это пор вы стали сунгарским предводителем, Гизил?
- Сегодня, в четвертом часу, когда прежний предводитель наш, Шиафази-осирианин, скончался от раны, полученной вчера. Шальной стрелою в него угодило.
- Так Шиафази мертв?! - воскликнул Барнвельт, обмениваясь растерянным взглядом с Тангалоа. Если главаря-осирианина, способного вывести Штайна из его плачевного состояния, уже не было в живых, во все их планы требовалось вносить довольно радикальные коррективы.
- О да, - подтвердил Гизил-Визгаш. - Продвиженье по службе мое скорым оказалось, ибо стеченьем обстоятельств горестным лишились мы почти всех властителей наших. Гавао погиб безвременно в ходе налета нашего на Рулинди. Корфа с Урганом Сньол могучий зарубил, принцессу из плена выручая. Даже землянина, Игора Эштайна, что быстро выдвинулся, едва был к компании нашей причислен, потеряли мы в первый же день битвы. Так что вот он я перед вами - адмирал верховный.
Кстати, насчет того набега Сньола упомянутого. Готовясь к осаде длительной, проверяли мы корабли свои, под склады провизионные отведенные, и в одном корабле таком наткнулись на некого юнца, что сладко спал на куле с тунистами в наряде курьерском. Допросивши его, мы выяснили, что сопровождал он Сньола вашего в набеге его грабительском. Отделившись от товарищей своих, укрылся он на оном корабле, кормясь припасами нашими. Уверяет он, будто Заккомир он бад-Гуршмани, хранитель престола квирибского. Правда ли сие, королева Альванди?