Через несколько минут он притащил в апартаменты Зеи Гизила, Заккомира и придворного астролога.
Когда они выстроились перед ними, он сказал:
- А теперь встань, дорогая, и дай мне руку - левую. Берешь ли ты, Зея бад-Альванди, меня, Дирка Корнелиуса Барнвельта, себе в мужья?
- Да! Берешь ли ты, Дирк, меня в жены?
- Беру. Этим кольцом, - он стянул с пальца перстень с камерой и надел ей, - я соединяю нас!
И он заключил ее в объятия.
Еще десятиночие, и свежевыкрашенная "Доурия Деджаная" у причала дамовангской гавани приготовилась отдать концы. На корме ее Барнвельт прощался со своими друзьями-кришнянами.
- Мним мы вас мужем скромности нечеловеческой, что возвел в президентство меня заместо того, чтоб самому оный пост занять! провозгласил Гизил.
- Не забывайте, что я не квирибец, - напомнил Барнвельт. - Всем очень скоро надоело бы правление проклятого землянина, и меня живо бы скинули. А потом, выбрали-то вас.
- Благодаря той конституции, что вы нам составили!
- Ну что ж, вы просили наипоследний образец республиканской конституции, так я такую и написал. Надеюсь, сойдет. Допивайте, ребята, мы отваливаем.
Провожающие сошли на берег. Корабль отошел от причала в сопровождении еще двух, составлявших маленький флот Барнвельта.
Когда из-за расстояния уже нельзя было различить людей на берегу, а солнце опустилось за вершины Зоры, Барнвельт отвернулся, обнял Зею и направился вниз. По пути он приостановился у клетки Фило, чтоб почесать какаду между перьями (королева позабыла прихватить с собой попугая, улепетывая из Квириба), а потом и у клетки со своим недавним приобретением - парой бижаров, купленных в том же зоомагазине в Рулинди, где в свое время он обнаружил потерянного Фило.
- Думаешь, что новый закон, что дал ты квирибцам, будет незыблем, как скалы харгайнские?
Припомнив замечания Тангалоа относительно базовых культурных представлений, он задумчиво произнес:
- Учитывая тот факт, что у них нет традиции демократического самоуправления, я буду приятно удивлен, если эта новенькая, с иголочки конституция сумеет противостоять человеческим слабостям и амбициям хотя бы несколько лет. Но сейчас, по-моему, это как раз то, что нужно освобожденным бедолагам.
- А что за правленье намерен основать ты в Сунгаре? Послушай-ка, зер, побольше вниманья ко мне и поменьше к зверям сим неразумным, особенно монстру земному, из-за коего носом ты шмыгаешь! При нынешнем количестве собранья твоего предвижу я день, когда величайшую славу Сунгар приобретет как парк зоологический!
- Извини, - ответил Дирк, выдвинул стул и налил ей вина. - Я думаю основать то, что на Земле именуется акционерным обществом, с тобою и мной в качестве держателей большинства акций. Будем капиталистами. Послушай, Зея...
- Да, дражайший Сньол... то есть Дирк.
Он улыбнулся при этой оговорке. Потом ему пришло в голову, что Зея тоже наверняка не ее настоящее имя, хотя, если оно их обоих устраивало, не было смысла выкапывать на свет божий некое полузабытое персидское. При такой куче псевдонимов в их кругу - его собственном, Тангалоа, Гизила - и так уже в голове все путалось. Дабы еще больше усложнить этот вопрос, все поголовно квирибские мужчины поменяли матрилинейные фамилии на патрилинейные.
Не в силах сдержать любопытство, однако, он произнес:
- Шума фарси харф мизанад?
Она слегка вздрогнула.
- Вообще-то, да... Что это было, любимый? Язык сей мнится мне смутно знакомым, хоть ныне окутан для меня туманом. Спросил ты меня: не могу ли произнести я речь некую?
- Как-нибудь потом объясню, - сказал он, с наслаждением проводя рукой по порядком отросшей щетине на голове. С тех пор как Зея бросила красить волосы, они у нее тоже стали обретать нормальный цвет воронова крыла.
- А почему Альванди взяла земного ребенка, а не кришнянского? спросил он.
- Взяла поначалу она и впрямь младенца кришнянского, да умер он за десятиночье до церемонии представления наследницы. Так что в спешке великой и тайне Альванди работорговца к себе вызвала, дабы замену подыскать. Послал он меня, не сказавши, что землянка я, а когда обман сей распознался, поздно уж было, и исчез мошенник с уплатою. Временами гадала я, кто ж родители мои истинные могли быть.
Имелся прекрасный шанс разыграть из себя доброе божество и воссоединить семью, поскольку лично у него не было абсолютно никаких сомнений, что она была дочерью Мирзы Фатаха. Однако спящего эшуна лучше было пока не трогать. Ему хотелось поближе познакомиться с папой Фатахом, перед тем как приглашать его переехать к ним. Из того, что ему приходилось слышать про миссионера, напрашивался вывод, что он вряд ли чем-то лучше его собственной матери или королевы Альванди.
Лихорадочная неделя политиканства практически не оставила ему времени подумать о будущем. С целью финансирования своего сунгарского проекта он заключил со Штайном договор на съемку дополнительного киноматериала и регулярную отсылку его на Землю, в ответ на что Штайн открыл на его имя текущий счет в банке Новуресифи. Тангалоа особенно интересовали кадры и данные, касающиеся хвостатых фоссандеранцев. В то же время "Межроу Гурардена" изрядно потаскала его по квирибским судам за самозванство в роли курьера...
- Дирк, - проговорила Зея. - Хоть и рада я, что все утряслось и теперь мы солидная пара супружеская, недостает мне все ж волненья упоительного побега нашего с Сунгара. Никогда не жила я еще жизнью столь насыщенной! Как думаешь ты, придут ли к нам вновь подобные чувства?
- Выше нос, дорогая, - отозвался он, раскуривая сигару. - Приключения только начинаются.
Кришнянский год спустя в баре "Нова-Йорк" в Новуресифи разглагольствовал какой-то поднабравшийся толстяк:
- На хрен это надо - позволять этим дикарям вытворять, что им вздумается! Давно бы уже послали армию и цивилизовали их к чертовой матери! Пущай устроят тут современный водопровод, демократию, массовое производство и все такое прочее. И религию какую-нибудь поприличней... Слышь, а это что за фрукт? - он ткнул пальцем в долговязого, с лошадиной физиономией землянина в кришнянском наряде, с треугольной зарубкой на левом ухе, который сидел за одним столиком с комендантом Кеннеди и помощником начальника службы безопасности Куштаньозо.
- ...Да не приглашал я его! - горячо доказывал долговязый. - Он прочитал про нас в газете, которую издают у них там в Мише, и просто помножил два на два. И в один прекрасный день я вдруг узнаю, что он сошел с малайерского корабля и всем твердит, что он мой давно потерянный тесть. А поскольку Зея просто от него без ума, теперь от него уже не отделаешься. Вообще-то говоря, против самого Мирзы я ничего не имею, он нас, по крайней мере, окрутил по-человечески, так что прекратилась вся эта болтовня, будто мы, мол, как-то не так женаты. Но вся эта шизовая публика, которая к нему шляется...
- А почему бы вам не запрячь его в работу? - предложил Куштаньозо.
- Обязательно запрягу, как только...
- Это, - ответил спутник толстяка, - знаменитый Дирк Барнвельт, президент Сунгарской корпорации. Он только что провернул крупную сделку с Межпланетным Советом. Хотите познакомиться?
- Ясно дело. Жуть как хочу познакомиться хоть с каким-нибудь человеком.
- Э-э, сеньор Барнвельт, разрешите представить сеньора Элиаса. Новичок.
- Рад познакомиться, - отозвался Барнвельт, стискивая пухлую ручку.
- Так вы, выходит, из тех ребят, что живут среди местных?
- Можете понимать и так, - не особо любезно бросил Барнвельт и собрался было отвернуться.
- Без обид, сынок! Меня тут просто интересует, уж не считаете ли вы их лучше наших?
- Нисколько. Кто-то считает, что с ними проще ладить, чем с землянами, кто-то нет. И мне с ними проще, хотя я не нахожу их лучше там, или хуже. Все зависит от конкретного человека.
- Конечно-конечно. Но они ведь жутко примитивные? Национальные суверенитеты, войны, благородство и прочая такая фигня?