Анубис лежал рядом с Тиамат, он тяжело дышал, а тиски обещания держали его крепче мощной силы Тиамат. Он знал, что она хочет сделать. Пытался сопротивляться… Тиамат даже подумала, что через пару тысяч лет он мог бы стать достойным соперником. Когда наберется опыта.
— Отец… — прошептал Анубис одними губами.
Тиамат знала, что он обращался не к настоящему, давно мертвому отцу. Она услышала его зов — и Сет тоже. Тиамат скорее ощутила, нежели заметила, как Сет больше не сомневался.
Анубис позвал его.
И Сет создал бурю.
Тиамат зашипела, как разгневанная кошка, как хищница, которую внезапно выкинули на незнакомую территорию.
Песчинки раздирали ее тело, кололи, забивались в нос и в рот. Стоит остаться здесь чуть дольше, и они сдерут мясо с костей. Вместе с яростью Сета, которая и вела этот ураган.
— Теперь мы на равных.
Тиамат не могла ориентироваться. Она не видела врагов, а ощущать других богов по силам никогда не умела. Она терялась в этом песке, не знала, в какой стороне что находится. Только голос раздавался у нее в голове. Голос не Сета — Амона-Ра. Пока ярость и буря Сета держали ее в тисках, солнечный бог говорил.
— Мы хотели заточить тебя в тюрьму, хотели говорить с тобой. Но теперь придется тебя убить, чтобы обещание не работало. Как думаешь, я могу убивать?
Тимат знала, что может. Помнила, как Амону приходилось это делать. И ощущала смерть в теплых лучах, которые сейчас пронзали ее тело.
Ярость и сила Сета держали ее. Слепая мощь Амона собиралась уничтожить.
Она ведь пришла днем. Днем! Этот мальчишка, принц мертвых, не зря явился с утра. Вряд ли это было в плане, но он рассчитывал на силу солнечного бога.
Знал, что Амон-Ра может ее уничтожить. Такой же древний, как она сама. Слишком далекий от нее самой, потому что у него-то эмоции были. И у него были те, кто напоминал об этих эмоциях и вызывал их.
Теплое согревающее солнце может испепелять и выжигать. Сдирать мясо с костей вместе с божественной силой. Толкать по венам вместо крови расплавленную смолу.
— Амон, хватит! Просто убей ее!
Тиамат узнала голос принца мертвых, хотя не могла представить, как он может видеть, что происходит. Или тоже использовал другие органы чувств?
…или вовсе не видел, но ощущал Амона?
— Прекрати! Она не стоит того!
Темное солнце.
Грозное, неуправляемое, готовое погасить даже бурю. Вырвавшееся и испепеляющее, пытающее Тиамат и наслаждающееся этим. Сворачивающее ее силу в гибкие протуберанцы, но не убивающую совсем. Чтобы они продолжала чувствовать раскаленные песчинки.
На плечи Тиамат легли руки. Маленькие женские ладони, которые несла смерть. Которые с легкостью вытянули оставшиеся силы Тиамат, поглотили их.
Для древней богини наконец-то наступило забвение.
Гадес смотрел на Луизу, которая с недоумением уставилась на свои руки. Перевел взгляд на Амона, он опустился на колени, потерянный и опустошенный после того, что только что было. Рядом с ним уже оказались Эбби и Нефтида.
Анубис и Гор стояли рядом, распустив черные и золотые крылья. Анубис что-то коротко сказал брату и зашагал вперед.
В тот конец зала, где свернулась буря. Песчинки метались, но не выходили за границу в пару метров. Свернулись, втянулись, оставив после себя хаос в клубе.
К этой буре не рискнул бы подойти даже Гадес. Он прекрасно знал, на что способен Сет, и как он мог бы уничтожать целые города — если бы хотел. Пусть сейчас у Гадеса больше сил, он мог бы что-то сделать, но и так ощущал себя едва живым после закрытия дыры в мире Мики.
— О, Аид!
Персефона подлетела к нему. Проследила взглядом. Ощущение было таким, будто Сет и буря вокруг него заключены в невидимый куб.
— Почему буря ушла, но не исчезла?
— Потому что ярость Сета так просто не исчезает, — ответил Гадес. — Надо привести его в чувство, пока сам себе хуже не сделает.
Он понятия не имел, что предпринять, но двинулся вперед. Только Анубис успел раньше него и, не колеблясь, шагнул прямо в мятущийся песок. За его спиной маревом вились черные крылья. В которые вплетались золотые.
Буря опала через пару секунд, и Гадес с облегчением увидел, что Сет тоже в порядке. Сидел на полу, уткнувшись лицо в плечо Анубиса, а тот молчал, положив руки ему на плечи и прикрыв глаза.
Амон взвыл, хватаясь за глаза, и тут Гадес действительно перепугался. Что еще? Вопль был страшным, так что даже Сет недоуменно зашевелился и встал, чтобы подойти. Анубис тут же оказался рядом с Амоном.
— Эй-эй, что с тобой?
Амон моргал, его глаза покраснели и отчаянно слезились. Но взгляд был… осмысленным.
— Я вижу!
— Что? Как? — Анубис держал Амона за плечи. — Эта стерва сказала, что не может вернуть тебе зрение!
— Наверняка могла. Или специально его лишила. С ее смертью оно восстановилось.
Амон радостно рассмеялся и обнял Анубиса. Тот не был против.
========== Эпилог ==========
Хихикнув, Персефона подскочила к Гадесу сзади. Бесцеремонно распахнула его пиджак и наверняка бы проникла и под рубашку, если бы он не перехватил ее руки.
Развернувшись, Гадес шутливо погрозил Персефоне пальцем:
— Веди себя прилично! Мы же на серьезном мероприятии!
«Серьезное мероприятие» на самом деле осталось там, за балконной дверью. С деловыми костюмами, вечерними платьями и пузырьками искрящегося шампанского.
Официально — открытие выставки Нефтиды. Неофициально — прием для богов, которые оставались в Лондоне. Они все заслужили немного праздника.
Последнюю неделю Сет запряг богов наводить порядок в клубе после собственной бури. Заявил Зевсу, что раз клуб — место встречи богов, то пусть они и поработают. Зевс для вида поупрямился, но, когда понял, что от него не требуется ничего кроме организации, быстренько взялся за дело.
Только Персефона и Нефтида не участвовали. Они привлекли еще нескольких богинь, и все вместе проводили ритуалы. Сначала в мирах мертвых, а потом и среди людей, чтобы завершить.
Из-за последнего над Лондоном пролился дождь, и Персефона заявила, что он несет частички ритуала, так что это хорошо. Амон просто стоял, задрав голову и зажмурившись. Его глаза еще иногда слезились и краснели, но он видел.
— Сет и Неф сказали, это приличное мероприятие, — напомнил Гадес.
Персефона только фыркнула:
— Это, случайно, не те Сет и Неф, которые не стесняются обжиматься на глазах у гостей?
— О…
— У них в одной руке шампанское, а другой они друг друга обнимают. Так что нас не осудят.
Гадес предпочел бы продолжить дома, а не на балконе, где дул ощутимо прохладный ветер.
— А Эбби с Луизой последние полчаса обсуждают картину, — сказала Персефона. — Представляешь? Картину!
— Ну, не все же пришли сюда обжиматься.
— Угу, некоторые выпить.
Гадес вообще не очень понимал цель приема, но предпочел промолчать, когда Зевс взялся за организацию. Да и Нефтиде явно было приятно, что всё пройдет в ее галерее. Пока что Гадес тут больше всего оценил балкон с огромными вазонами.
— А где Амон? — спросил он, прижимая к себе Персефону.
— У Анубиса разболелась голова, так что он с Амоном и Гором поехали домой. Но эти трое так отлично спелись, что я не удивлюсь, если до дома они доберутся под утро.
— Нам остается порадоваться, что кто-то перехватил внимание Амона. Он как снова стал видеть, решил сиять за всё прошедшее время разом.
— Зато у Сета всегда есть еда.
— Ага. Они то ли собрались путешествовать, то ли, наоборот, все задержатся в Лондоне.
Ладони Персефоны всё-таки пробрались сначала под пиджак, потом под рубашку. Прохладные, водящие по пояснице, пересчитывающие позвонки.
Гадес как раз хотел предложить поехать домой, когда с неба закрапал дождик.
Необыкновенно теплый для осени.