– Я нашел ее.
В этот момент Амон как раз рассматривал стопку, решая, стоит ее осушить прямо сейчас или нет. Алкоголь на него действовал как на Гадеса – то есть почти никак. Что-то вроде пива для обычных людей.
После слов Гадеса Амон оторвался от созерцания рюмки и с любопытством посмотрел на него.
– Серьезно? Быстро в этот раз. Так вот почему ты здесь.
Гадес кивнул. Их с Персефоной связь всегда была чем-то необъяснимым даже для них самих. Но его тянуло туда, где рождалось и росло ее новое воплощение. И рано или поздно они встречались. Тогда срок Персефоны у Деметры заканчивался, и она снова уходила с Гадесом.
Но не в этот раз.
– Поздравляю, – сказал Амон. – И где же сейчас твоя темная принцесса?
– Дома, полагаю.
– М-м-м?
– Она меня не узнала.
Вот это заставило Амона сразу же забыть о выпивке. Он выпрямился на стуле и с нескрываемым удивлением посмотрел на Гадеса. Теперь была особенно заметна его необычная форма глаз, как будто слегка миндалевидных. Амону нравилось, когда смертные гадали, откуда он может быть родом, кто его предки. Конечно, никто не угадывал в юноше древнеегипетского бога черного небесного пространства и покровителя Фив.
Он мог не появляться неделю или годы, но потом неизменно находил Гадеса и вел себя так, будто они расстались только вчера.
Впрочем, все боги были такими. Кроме Гадеса. Его вечность отсчитывалась в том числе перерождениями Персефоны. Амон мог сколько угодно иронизировать на эту тему, но знал обо всем лучше многих. Он всегда был другом Гадеса.
Поэтому сейчас сокрытый бог небес оказался искренне удивлен:
– Как это не узнала? Такое разве возможно?
– Как видишь.
– Я не вижу. Но ты расскажи.
И Гадес рассказал. Достаточно кратко, но не упуская деталей. За время его рассказа Амон успел выпить рюмку и взять еще одну.
– И что ты собираешься делать? – спросил он.
– Понятия не имею. Потребовать ответ у Деметры?
– Только спровоцируешь эту стерву. И ты прав, раз она такое провернула, ее кто-то поддерживает. Кто-то сильный. Твой брат не может?..
– Зевс не стал бы.
– Он всегда благоволил Деметре.
– Он благоволит каждой юбке! Но не стал бы раскачивать равновесие.
Амон многозначительно вздохнул.
– Тогда тебе остается только одно, – заключил он.
– Выкрасть Персефону?
– Дурень. Соблазнить ее.
– Что?
– Ну один же раз вышло.
– Тогда она не была против.
– Откуда ты знаешь, что теперь будет? – легкомысленно пожал плечами Амон. – Она ощутит то же притяжение, что и всегда. Тогда наверняка вспомнит. Только не пугай ее сразу, этот твой загробный пафос и вот это все… попробуй быть как человек. Она себя все-таки человеком считает.
Гадес не ответил. Он уставился на ровные ряды бутылок в баре, отсвечивающих мутными боками. Гадес давно жил среди людей, но никогда не думал, что всерьез может стать одним из них. Он даже напиться по-настоящему не в состоянии, какое соблазнение?
– Я не смогу, – сказал Гадес.
– Да ладно. Просто не пугай ее. Она заново в тебя влюбится и все вспомнит.
Амон явно хотел опрокинуть рюмку, но потом неожиданно посерьезнел.
– Вообще-то я здесь не просто так.
Вот оно что. Поэтому он так легкомысленно отнесся к возможному союзу Деметры с кем-то сильным. И не придал значения потере памяти Персефоны. Амона беспокоило что-то другое.
Гадес вопросительно изогнул бровь:
– И?..
– Бальдр мертв.
– Ну он всегда был немного не в себе.
– Ты не понял, Гадес. Он действительно, взаправду мертв. Его убили.
– Невозможно убить бога.
– Все так думали.
Теперь Гадес вздернул обе брови. Бальдр был с Севера, да к тому же покровительствовал весне и свету, то есть друг для друга они были теми еще противоположностями. И не то чтобы друг друга ненавидели… но недолюбливали достаточно, чтобы стараться не встречаться лишний раз.
Но невозможно убить бога. При смерти просто освобождается энергия, и требуется время, чтобы создать новое тело. Персефона единственная, кто в полном смысле слова перерождается.
Этот процесс шел тысячи лет. Ничто его не нарушало.
– Что произошло? – спросил Гадес.
Как и всегда, он оставался собран и задавал вопросы по существу. Амон бросил быстрый взгляд на бармена, но тот был далеко. До этого его не очень-то волновало, что услышит смертный, но теперь, похоже, информация становилась важной.
– Никто точно не знает. Но Бальдра убили. А его дух не высвободился. Он просто оказался уничтожен.
– Откуда известно, что он не исчез?
– Хель сказала. Она-то смыслит в таких вещах.