— Не в нашем. И насколько я знаю, Деметра хотела выяснить, в каком конкретно, но не смогла. Говорят, она действительно любила этого человека.
Софи пожала плечами. Она не была уверена, что даже ее полная память хранит хоть какие-то воспоминания об отце, который для долгой жизни богов был просто яркой вспышкой.
Ей не хотелось об этом думать. Не сейчас. Да и все эти слова оставались только словами, не вызывали воспоминаний, только отзывались внутри чем-то вроде тянущей боли.
Гадес, кажется, тоже уловил ее настроение, потому что быстро перевел тему:
— Здесь, в Лондоне, где произошли убийства, могут в ближайшее время собраться многие боги. Будут искать и советоваться.
— Это не опасно?
— Конечно, опасно. Но ты думаешь, среди богов один Сет — упрямый болван?
Софи улыбнулась. И подумала, что с нее богов и так более чем достаточно.
— Не волнуйся, — пожал плечами Гадес, — с ними будет общаться Зевс. Он это любит. Всех организовать, со всеми пообщаться, смотреть, кто какие союзы и альянсы начнет заключать. Может, они даже вспомнят, что кто-то хочет их убить и займутся поисками наших таинственных врагов.
— Их же трое? Раз Оружие Трех Богов.
— Не обязательно. Может быть больше. А может, и меньше, они просто заставили кого-то помочь. Мы знаем, что они сильны, и у них есть псы.
— Может, если сам Нуаду не может, кто-то воспользовался его собаками?
Гадес покачал головой:
— Так это не работает. Никто не смог бы приказывать Церберу, кроме меня и тебя, звери Сета тоже не будут слушать никого, кроме него. Если Нуаду не может подчинить псов, значит, английские призраки слушают только себя.
— А другие боги? У многих собаки?
— Нет. Еще у Хель и Гекаты.
Гадес внимательно смотрел на Софи, а последнее имя вроде отозвалось оттенком узнавания — но ощущение тут же исчезло. И Софи зацепилась за другую мысль:
— Я могу приказать Церберу?
— Конечно. Ты его королева.
Софи скривилась. Она сама себя ничьей королевой не ощущала. Только девчонкой, сбежавшей от матери и ввязавшейся в сомнительные авантюры. Да, она не могла не признать, что теперь ощущает себя на своем месте. И ни Зевс, ни Нуаду ее не удивляют, как будто всё так и должно быть. Но остальное?
Цербер появился неожиданно: замер перед Софи, как будто ловил ее движения и чего-то ждал. Мельком глянув на Гадеса, Софи подумала, что сейчас они с псом очень похожи. Но она понятия не имела, чего эти двое от нее ждут.
Потянулась к спасительной чашке с чаем, как будто хотела за ней спрятаться. Она не помнит никакого Подземного мира. Не знает себя его королевой. Без памяти и в смертном теле у нее даже нет каких-то божественных сил, она обычный человек.
Но внезапно Софи показалось, что в чашке вовсе не чай с лепестками, а тьма, расцвеченная фиолетовыми искрами. И Софи ощущала силу Гадеса, сейчас не сминающую всё на своем пути, а мягкую, обволакивающую и как будто подталкивающую.
Поднявшись на ноги, Софи повернулась к Церберу и негромко сказала:
— Сидеть.
И в одном слове сплелись тьма, величие и бездна, полная костей и цветов.
Цербер покорно сел.
— Сеф…
Она обернулась на Гадеса, но он уже стоял рядом, одним плавным движением поднявшись с кресла. От него веяло смертью, и только Софи знала, что она не всегда бывает мрачной.
Руки Гадеса легли на плечи Софи, и она на миг подумала, что у них с братом точно есть что-то общее — кожу закололо, как будто пропустили электричество. Только молнии Гадеса полны тьмы и аромата ночных цветов.
Но даже в этот момент Гадес медлил. Если бы Софи попросила, он прекратил. Если бы она не захотела, он понял.
Но она хотела. Этой тьмы, этой ночи, его самого.
Аида.
Его руки спустились, обхватили ее за талию, рывком посадили на стол — кажется, Софи краем уха услышала, как чашка со звоном свалилась на пол. Но думала она вовсе не о разлитом чае.
Руки Гадеса оставались на ее талии, он наклонился, и его губы коснулись губ Софи.
Он не был молнией. Мелькнула мысль, что теперь понятно, почему они нашли с Сетом общий язык: Гадес тоже буря. Но та, что таится до поры до времени, кажется спокойной и ровной поверхностью, пока в один момент не выпускает всю силу, энергию и мрачную мощь.
Буря Гадеса стирала границы, делала их с Софи едиными, заставляла всё ее существо откликаться. Она хотела ответить тем же, но ее прикосновения оставались человеческими.
Его прикосновения обещали покой и забвение. Войну и вечное движение. Смерть одной из первых возникает в мире и последней его же покинет, только когда схлопнутся звезды в этой галактике, а земля превратится в пыль.
Его прикосновения обещали смерть — и одновременно с этим вечную жизнь.
Он ощущался бархатом и шелком, запахом ночных цветов и шелестом костей, рассыпающихся в прах.
Она не боялась.
И не сразу поняла, почему Гадес отстранился. Софи еще несколько мгновений не могла понять, почему он прекратил, с чего вдруг она больше не чувствует его рук или губ. Только когда Гадес отошел в сторону, Софи на нетвердых ногах спустилась на пол. Она слышала, как в дверь оглушительно звонят, и думала, что Зевс вернулся чертовски рано.
На полу валялась разбитая чашка, Софи смотрела на разлитый чай, а потом перевела взгляд на Гадеса. Он стоял, немного ошалелый, улыбающийся уголками губ и сейчас совсем не похожий на грозного бога.
Но когда он перевел взгляд на дверь, его лицо не сразу, но изменилось.
Там действительно стоял Зевс, который то ли действительно не замечал, что пришел не вовремя, то ли делал вид.
— Я привел к вам гостя. Гадес, она очень хотела поговорить о мертвецах.
Девушка, что стояла рядом, оказалась невысокой и, кажется, очень бледной. В кожаных штанах и простой черной водолазке. Хотя внимание приковывали прежде всего ее волосы: очень длинные, до середины бедра, не меньше, абсолютно белые, часть была заплетена в косы с вплетенными колокольчиками и косточками.
— Хель? — выдохнул Гадес с удивлением.
Она улыбнулась: не так, как Зевс, будто постоянно бывший под прицелом фотокамеры, а очень искренне. Она подошла к Гадесу и обняла его, бесцеремонно чмокнув в щеку. Софи показалось, она уловила запах погребальных костров и крови.
— Здравствуй, Гадес, дорогой.
========== 12. ==========
Когда у Аида плохое настроение, его не радует даже вид сумрачно цветущего Подземного мира. Цербер не решается подойти и аккуратно тычется одной из трех голов в бок сидящего Сета. Тот рассеянно чешет пса за ушами.
— Не так уж много душ за последнее время, — говорит Аид, и от звуков его голоса по углам комнаты густится тьма. — Устроишь какой-нибудь ураган?
Сет вздыхает:
— Когда Сеф долго нет, ты становишься совсем дурным.
— Не тебе меня судить. Хотя мне жена не изменяла.
— Только не надо оскорблять Неф, — сухо говорит Сет, и даже Цербер прижимает уши на одной из голов, слова царапают, будто колкие песчинки. — Если хочешь, чтобы и я разозлился, то ты делаешь успехи.
— Не хочу. Но последняя жизнь Сеф была слишком короткой.
— И что, в этом виноваты все вокруг? Или в Подземном мире ты сдержан, а мне готов высказывать свое дерьмо?
Сет поднимается, слишком резко, так что Цербер недовольно ворчит. Все три головы поворачиваются к Аиду, ощущая непривычные эмоции хозяина. Могущественному владыке мертвых неловко.
— Пошли, — бросает Сет, — хватит. Ты же хотел петь в группе? И сегодня у Неф открытие галереи. Ты приглашен. И только попробуй недостаточно восхититься тем, что она сделала!
Хель и Зевса удалось выпроводить глубоко за полночь, и в этот раз Гадес как никогда был зол на брата, обладавшего удивительной способностью появляться не вовремя и совершенно не чувствовать, когда стоит уйти. В этом они схожи с Хель, северной владычицей мертвых.
Но о своих делах она почти ничего не рассказала, только восхищалась Лондоном, в котором никогда не была, и сетовала на смерть богов. Гадес вежливо поинтересовался, всё ли спокойно в ее пантеоне (кроме Бальдра, конечно), и даже слушал долгие разглагольствования Зевса о том, что стоит сделать. Как показалось Гадесу, брат больше пытался очаровать Хель.