Персефона — или Софи, как она сама себя называла — смутилась и не хотела разговаривать. Она желала как можно быстрее сбежать из клуба и от Гадеса, которого наверняка посчитала навязчивым. Ей бы удалось, если б не ее подруга. Гадес не запомнил имени восторженной блондинки, но она оказалась фанаткой группы «Стикс течет вспять». Благодаря ей, Персефона не сбежала сразу.
Но она молчала большую часть времени, стоя рядом с подругой, которая щебетала о последнем альбоме и жаждала получить автограф. Конечно же, Гадес дал его. А потом еще долго смотрел вслед девушкам, когда они выходили из зала. Он надеялся, чары Деметры дадут трещину, когда Персефона увидит его. Он надеялся, она обернется.
Она не обернулась.
И теперь Гадес сидел в почти пустом баре клуба, не зная, то ли ему попытаться напиться, то ли отыскать дом Персефоны и силой вернуть ее (в конце концов, не первое похищение жены в его долгом существовании), то ли… Гадес не знал, что еще можно придумать.
Но понял, что все это придется отложить, потому что ощутил другое божественное присутствие рядом. И мгновение спустя ему на плечо опустилась рука:
— Аид, дружище!
— Я ненавижу это имя, — сухо ответил Гадес.
— Зато ты рад меня видеть! Не сомневаюсь.
— Привет, Амон.
Он уселся на барный стул рядом и заказал у бармена что-то прозрачное в маленькой стопке. Хрупкий, тонкий, он был похож на семнадцатилетнего мальчишку. На входе у него наверняка проверили документы.
Пришедший осушил рюмку и потребовал еще. И только после этого посмотрел на Гадеса.
— Это твой клуб?
— С какой стати? Нет. У меня группа. Мы тут выступали.
— Серьезно? — Амон обернулся и с интересом окинул взглядом сейчас пустую сцену. — А что так мелко?
— Зачем мне клуб?
— Не знаю, вполне в твоем духе.
Гадес пожал плечами:
— У меня есть целое подземное царство. К чему мне клуб?
— Для понта.
В ответ Гадес только промолчал. Когда-то он, как и многие боги, развлекался тем, что у него на земле было все, что он только может пожелать. И как прочим, ему это быстро наскучило. Когда можешь иметь все, это быстро становится бессмысленным.
К тому же Гадесу всегда нужно иное.
— Я нашел ее.
В этот момент Амон как раз рассматривал стопку, решая, стоит ее пить прямо сейчас или нет. Алкоголь на него действовал как на Гадеса — то есть почти никак. Что-то вроде пива для обычных людей.
После слов Гадеса, Амон оторвался от созерцания рюмки и с любопытством посмотрел на собеседника.
— Серьезно? Быстро в этот раз. Так вот почему ты здесь.
Гадес кивнул. Их с Персефоной связь всегда была чем-то необъяснимым даже для них самих. Но его тянуло туда, где рождалось и росло ее новое воплощение. И рано или поздно они встречались. Тогда срок Персефоны у Деметры заканчивался, и она снова уходила с Гадесом.
Но не в этот раз.
— Поздравляю, — сказал Амон. — И где же сейчас твоя темная принцесса?
— Дома, полагаю.
— Ммм?
— Она меня не узнала.
Вот это заставило Амона сразу же забыть о рюмке. Он выпрямился на стуле и с нескрываемым удивлением посмотрел на Гадеса. Теперь была особенно заметна его необычная форма глаз, как будто слегка миндалевидных. Амону нравилось, когда смертные гадали, откуда он может быть родом, кто его предки. Конечно, никто не угадывал в юноше древнеегипетского бога черного небесного пространства и покровителя Фив.
Он мог не появляться неделю или годы, но потом неизменно находил Гадеса и вел себя так, будто они расстались только вчера.
Впрочем, все боги были такими. Кроме Гадеса. Его вечность отсчитывалась в том числе чужими перерождениями. Амон мог сколько угодно иронизировать на эту тему, но он знал об этом лучше многих. Он всегда был другом Гадеса.
Поэтому сейчас сокрытый бог небес оказался искренне удивлен:
— Как это не узнала? Такое разве возможно?
— Как видишь.
— Я не вижу. Но ты расскажи.
И Гадес рассказал. Достаточно кратко, но не упуская деталей. За время его рассказа Амон успел выпить рюмку и взять еще одну.
— И что ты собираешься делать? — спросил он.
— Понятия не имею. Потребовать ответ у Деметры?
— Только спровоцируешь эту стерву. И ты прав, раз она такое провернула, ее кто-то поддерживает. Кто-то сильный. Твой брат не может?..
— Зевс не стал бы.
— Он всегда благоволил Деметре.
— Он благоволит каждой юбке! Но не стал бы раскачивать равновесие.
Амон многозначительно вздохнул. Видимо, пытался горестно, но вышло у него так себе.
— Тогда тебе остается только одно, — возвестил он.
— Выкрасть Персефону?
— Дурень. Соблазнить ее.
— Что?
— Ну, один же раз вышло.
— Она не была против.
— Откуда ты знаешь, что теперь будет? — Легкомысленно пожал плечами Амон. — Она ощутит то же притяжение, что и всегда. Тогда наверняка вспомнит. Только не пугай ее сразу, этот твой загробный пафос и вот это всё… попробуй быть как человек. Она себя все-таки человеком считает.
Гадес не ответил. Он уставился на ровные ряды бутылок в баре. Они отсвечивали в смутном свете полупустыми боками. Гадес давно жил среди людей, но никогда не думал, что всерьез может быть одним из них. Он даже напиться по-настоящему не в состоянии, какое соблазнение?
— Я не смогу, — сказал Гадес.
— Да ладно. Просто не пугай ее. Она заново в тебя влюбится и все вспомнит.
Амон явно хотел опрокинуть рюмку, но потом неожиданно посерьезнел.
— Вообще-то я здесь не просто так.
Вот оно что. Поэтому он так легкомысленно отнесся к возможному союзу Деметры с кем-то сильным. И не придал значения потере памяти Персефоной. Амона беспокоило что-то другое.
Гадес вопросительно изогнул бровь:
— И?..
— Бальдр мертв.
— Ну, он всегда немного не в себе.
— Ты не понял, Гадес. Он действительно, взаправду мертв. Его убили.
— Невозможно убить бога.
— Все так думали.
Теперь Гадес вздернул обе брови. Бальдр был с севера, да к тому же покровительствовал весне и свету — то есть друг для друга они были теми еще противоположностями. И не то чтобы друг друга ненавидели… но недолюбливали достаточно, чтобы стараться никогда не встречаться.
Но невозможно убить бога. При смерти просто освобождается их энергия и требуется время, чтобы создать новое тело. Но Персефона единственная, кто в полном смысле слова перерождается.
Этот процесс шел тысячи лет. Ничто его не нарушало.
— Что произошло? — спросил Гадес.
Как и всегда, он оставался собран и задавал вопросы по существу. Его друг бросил быстрый взгляд на бармена, но тот был далеко. До этого Амона не очень-то волновало, что услышит бармен, но теперь, похоже, информация была важной.
— Никто точно не знает. Но Бальдра убили. А его дух не высвободился. Он просто оказался уничтожен.
— Откуда известно, что он не исчез?
— Хель сказала. Она-то смыслит в таких вещах.
Ее Гадес знал отлично. Как и он, Хель заведовала умершими, но на севере. Он не помнил сложных родственных связей в их пантеоне, но не сомневался, если богиня их загробного мира говорит, что Бальдр мертв, значит, он действительно мертв.
— Но как такое возможно?
Амон пожал плечами:
— Никто не знает. Один в ярости, он тоже не поверил, начал искать, а Хель обозвала его старым козлом и заявила, что она уверена, Бальдр исчез из этого мира. Совсем. До конца. Он никогда не вернется и не возродится. Он просто перестал существовать.
Последние слова Амона звучали особенно зловеще. Так что будь Гадес хоть чуточку более впечатлительным, у него по спине точно пробежали бы мурашки.
— Но самое страшное не в этом, — продолжил Амон. — Ходят слухи, такое происходит по всему миру. Кто-то убивает богов и других существ. Бальдр стал самым значимым и последним… на данный момент.