Как вы наверняка догадываетесь, мне встреча со школьными приятелями не понравилась. Дружеского общения у нас не вышло. Обстановка была тягостно-напряженная: я не знал, о чем с ними говорить, они не знали, о чем говорить со мной. Конечно, будь на моем месте взрослый, он нашел бы выход из ситуации. Но разве может ребенок не обращать внимание на ампутированные руки и болтать на нейтральные темы? В общем, встреча продлилась недолго. Они мне привезли гостинцы. Мы попили чаю и разошлись. Больше они меня не навещали.
Несмотря на то, что меня выписали, я должен был чуть ли не каждый день приходить в больницу на перевязки. Основные швы мне, разумеется, сняли, но одно плечо никак не хотело заживать – из него постоянно сочилась сукровица, в тканях держалось воспаление. Менять прилипший бинт было очень больно, так что эти процедуры я не любил. В плече у меня стояли дренажные трубки, через которые промывали рану и отводили скопившуюся жидкость и гной. В общем, мои мучения продолжались.
Врач объяснял, что шов постепенно разрушится, и организм сам вытолкнет его наружу как инородное тело, просто нужно потерпеть. Я терпел и добросовестно ходил на перевязки, но мне казалось, будто это длилось целую вечность.
Наконец мы с родителями заметили, что из плеча у меня что-то торчит. Оказалось, что это был тот самый шов, отторгнутый организмом. Я был так рад, что даже боялся поверить своему счастью. Неужели больше не нужно будет ходить на ужасные перевязки? Мы поехали в больницу. Врач пинцетом выдернул нить, достал изнутри все тампоны и пообещал, что теперь рана начнет затягиваться. И правда, плечо стало заживать.
Все это случилось со мной в пятом классе. Мы не понимали, как быть со школой, ведь ходить на учебу как обычно я уже не мог. Мама поехала попытаться договориться о переводе меня на домашнее обучение. Классная руководительница предложила ей отдать меня в детский дом.
Можете себе представить? Учительница предлагает родителю отдать в приют ребенка-инвалида!
Мама была в настоящем шоке:
– Вы вообще в своем уме?! Что вы несете?
Что происходило в голове у этой женщины? Я и раньше замечал, что наша классная не вполне адекватна. Помню, одного мальчика, не выучившего домашнее задание, она схватила за волосы и ударила головой о доску. Мы потом подошли с одноклассниками, смотрим, а его вырванные волосы прилипли к доске. Раньше все учителя были суровые, не церемонились. Это сейчас агрессии по отношению к ученику не допустят: все с телефонами, снимут и засудят. А тогда ничего не докажешь. Кто тебя обидел? Имел ли учитель право так поступить? Всем плевать было, даже если правда на твоей стороне и тебя наказали ни за что, взрослый человек априори окажется прав, тем более учитель. А если он вышел из себя, так сами и виноваты: довели.
Однажды я сидел на кухне у окна и вдруг мне так надоело себя жалеть, смотреть на других, прокручивать в голове безрадостные мысли… Осточертело. Пора уже шевелиться. Пробовать найти себя среди людей с руками. Так я начал выходить на улицу.
Помню, вышел во двор, а мои ровесники играют в «квадрат». Мелом или пемзой чертят большой квадрат на асфальте, делят его на четыре части. Каждый стоит на своей четверти. Один из игроков подает мяч в центр поля («перекрестье»), тот отлетает в противоположную сторону, и твоя задача – защитить свою территорию, отбить мяч в какой-то из трех квадратов соперников. По мячу разрешалось ударить только один раз. Подавать можно было исключительно руками, а вот отбивать – чем хочешь – любой частью тела: хоть головой, туловищем, ногой, коленом, но не руками. Мне очень нравилась эта игра. Она была легкая, потому что не приходилось далеко бегать: стоишь на одном месте и защищаешь свою четверть квадрата.
Я сидел на лавочке в мастерке[5]. Рукава пустые, без рук, засунуты в карманы. Мальчишки играли напротив меня. Мы совсем недавно переехали, я даже не успел, еще будучи с руками, подружиться с ними. Но сейчас их было трое, а играть можно было лишь вчетвером, так как каждый должен занимать свою четверть. Начертили они новый квадрат, с кем поиграть, одного не хватает до полной команды. Тут я подошел к ребятам: