- Собака? - глупо переспросил Петров.
- Именно собака, - нетерпеливо вклинился Ерофей. - Милый такой, знаете ли, песик.
Полковник еще минуту крепился, потом не выдержал. Лицо его исказила судорога, он рванул галстук и, откинувшись на спинку кресла, разразился бурными рыданиями.
- Нет... неправда... не может быть... Я не хочу!
Мы с домовым с огромным трудом сумели успокоить его. Оказалось, что каждый из членов экипажа втихомолку подозревал, что попросту спятил, что у него начались галлюцинации. А поскольку это автоматически влекло за собой списание на Землю и увольнение в отставку, то все предпочитали помалкивать, каждый боролся со своим кошмаром в одиночку. Ведь медики не станут разбираться что к чему - их дело обеспечить нравственное здоровье экипажа. Истрепавшиеся нервы, неумеренное потребление спиртного, внешние причины - это лихих эскулапов не занимает. Их дело - лечить. Спишут и разговаривать не станут.
Борьба с призраками не всем оказалась по силам. Тем более, что видения были страшненькими. Это было чудовище, напоминающее собаку, но громадное, много больше любой собаки. Никогда земля не рождала подобного демона - из пасти он выдыхал пламя, глаза метали искры, он весь светился призрачным светом.
Первым пострадал часовой у продуктового склада. Он расстрелял в собаку, предпринявшую нападение на пост все три имевшихся магазина, не причинив ей ни малейшего вреда. Видя, что зверь неумолимо приближается, он влез в холодильник с мороженой рыбой. Когда примчался разводящий привлеченный стрельбой, часовой ни за что не хотел выпускать из рук мороженого палтуса, утверждал, что плывет в Америку, и нет на свете силы, которая заставит его выпустить из рук спасательный круг.
Следующим оказался дежурный штурман. Когда в созвездии Большого Пса ему привиделась не воображаемая, а вполне реальная собака, он горько заплакал, объявил по громкой связи всей станции что, разумеется, глубоко виноват, но умоляет всех простить его. В детстве он обидел щеночка и сейчас идет искупать свою вину. Его успели перехватить в выходном тамбуре, когда он рвался в открытый космос, не одев скафандра.
После этого случаи пошли обвалом. Врач станции заказывал пятикратную норму транквилизаторов, а в результате был заподозрен в тайном пристрастии к наркотикам и списан. Петров не смог его отстоять, и сейчас они остались даже без врача, совсем беззащитные...
Я не Зибелла и бросаться в бой безоглядно не собирался. Отговорившись, что утро вечера мудренее, мы отправились в свою каюту и учинили гофкриксрат.
Сначала, как в подобных ситуациях бывает, пошли предложения "в порядке бреда". Не буду их перечислять, потому что сам до сих пор краснею, вспоминая. Отмечу лишь, что особенно усердствовал Зибелла. Горностаю явно хотелось развить успех, достигнутый на космодроме и хоть частично восстановить свое реноме. Ведь Ерофей, а не он, проявил находчивость.
Но в конце концов мы перешли к серьезному разговору.
- Что будем делать? - спросил я у Ерофея.
Тот пожал плечами.
- Пока не знаю. Предлагаю выполнить обычные ритуалы очищения, а уж позднее, если выяснится, что они не подействовали, изобретать что-то новое.
- Хорошо, - согласился я и приказал Петрову явиться ко мне в каюту. Полковник не заставил себя ждать. Ерофей оглядел его с головы до ног, сурово хмурясь. От неласкового приема у командира станции сразу задрожали колени.
- У вас обереги есть? - прокурорским тоном осведомился домовой.
- Ч-чего? - поперхнулся полковник.
- Обереги.
- Не знаю таких. Уставом не предусмотрены. - Вид у Петрова был совершенно жалкий.
- Амулеты попросту, - поморщился Ерофей.
- Не-ет, - протянул полковник, блудливо отводя глаза.
- Смирно! - рявкнул я, уловив его колебания.
Полковник вскочил.
- Отвечать!
- Я... не могу... не имею права...
- Говорите, говорите, - мягко поощрил Ерофей. Зибелла молча усмехался в усы.
Трясущимися руками командир базы извлек из-под куртки шелковый шнурок, на котором болтался самодельный крестик.
- Вот... только... не помогает... - с трудом вымолвил он.
- П-ф... - презрительно сморщился домовой. - Ну что за темнота! Я просто поражаюсь дикости захвативших вас суеверий! Где это видано: крестом от собаки спасаться?! Тоже мне, братство Франциска Ассизского.
Я весело рассмеялся. На полковника жалко было смотреть.
- Что мне делать? - хныча, словно грудной ребенок, спросил он.
- Прежде всего выбросить эту дрянь, - сурово ответил я. Полковник покорно снял крестик с груди и бросил в угол.
- Взрослые люди, а не знают простых вещей, сокрушенно вздохнул Ерофей. Кто есть первейший враг собаки? Ответ - кошка. Вот мы должны пользоваться... лютым зверем.
- Кем? - не понял Петров.
- Нарисуйте везде, где только сможете, лютого зверя, - кивнул я. Тогда у вас на станции и духа собачьего не останется. Сами тоже обязательно наденьте его изображение и можете считать себя полностью застрахованным от неожиданностей.
- Но кто он такой, этот лютый зверь?! - в отчаянии возопил полковник.
Мы с Ерофеем переглянулись, а Зибелла так просто зашелся.
- Его ни в коем случае нельзя называть, иначе он явится сам, и тогда случится беда пострашнее нынешней, - ответил Ерофей. - Подумайте сами, полковник. Какой хищный зверь из кошек водится в наших лесах?
- Да это же... - обрадованно вскинулся Петров.
Бац! Я торопливо зажал ему рот.
- Только не скажите! Ради бога, не скажите!
- Хорошо, - Петров облегченно вздохнул. - Теперь понятно, чего вы хотите. Но куда деть самое... это создание?
- Идите и выполняйте, - приказал я. - Остальным займемся мы сами, вас нельзя допускать к столь деликатному делу. И еще. Займите чем-нибудь людей. У них не должно быть свободного времени, чтобы пугаться. Пусть хоть ямы копают.
- Ну, это совсем просто, - осклабился Петров. - Это я мигом.
Он умчался галопом, на бегу созывая художников. А я начал добиваться связи с Главным Маршалом. Тот озабоченно потер плешь и пообещал разжаловать меня в рядовые, если в недельный срок нечисть не будет выведена. Поговорили! Мне осталось только принять к сведению его мудрое приказание.