В три часа пятнадцать минут я надел пионерский галстук, причесался, смочив голову маминым одеколоном, а не водой, потому что вода — жидкость без аромата, и пошел прямо к Калинке.
— Как ты точен! — восхитилась она.
Мы пошли рядом. Ее волосы блестели, как сноп лунных лучей. При виде такой красоты умерли бы от зависти все танцовщицы с перстнями и без перстней.
У кассы цирка толпились пионеры и чавдарчата[5] всего города, и все они были без мам и бабушек. Шумнее всех вел себя наш шестой «В». И не без оснований! Ведь только у нас были одноклассники, родившиеся на острове Тринидад, по ту сторону Атлантического океана!
— Пошли! — сказал Валентин, убедившись, что все в сборе. — Время — золото, им нужно дорожить!
Мы послушались.
Уже внутри Крум неожиданно схватил меня за локоть:
— Вон он!
Я посмотрел туда, куда показывал мой друг. Среди моря красных пионерских и голубых чавдарчатских галстуков, как мачта, возвышался капельдинер с безразличным лицом, в светло-зеленом блестящем костюме и адмиральской фуражке. Тот самый, что неделю тому назад нарушил наш покой в ложе. Разумнее всего было бы не попадаться ему на глаза, но он шел прямо на нас. Один… два… три шага! Пути к отступлению не было — посетители навалились со всех сторон. Свободным оставался только манеж. Крум потянул меня туда, но я его остановил. Ведь Калинка вообще ничего не знала, а мы — ее сопровождающие. Да и человек, в фуражке был проворнее нас, через секунду он стоял перед нами и говорил:
— Дети, не волнуйтесь, все сядете!
При этом он учтиво оторвал контрольные корешки билетов, мелко дрожавших в наших руках.
Когда мы заняли места, нас пришли приветствовать наши одноклассники из «Тринидада». Они обменялись несколькими словами с классом, а потом обратились лично ко мне:
— Мы похвалили тебя нашему отцу, — сказал Илья.
— Он не имеет ничего против знакомства с таким талантливым коллегой, — добавил Петр.
А Борис похлопал меня по плечу:
— Он приглашает тебя после представления на обмен опытом!
Весь класс зааплодировал. Из этого я заключил, что мой фокус с «волшебной» коробкой уже приобрел широкую известность. Все, оказывается, гордились моим успехом, с похвалой говорили обо мне родителям. Близнецы даже предположили, что если в конце концов из меня не получится ничего другого, то я стану популярным иллюзионистом.
Раздался звонок. Оркестр заиграл бравурный марш. Трио «Тринидад» с нами попрощалось и пошло готовиться к выступлению.
— Откуда они узнали о коробке? — шепнул я Круму.
Он втянул голову в плечи и с чрезвычайным интересом стал рассматривать пятнышко на своем рукаве.
— Что такое? — полюбопытствовала Калинка.
— Ничего, ничего, — ответил Крум. — Просто разговариваем.
После того как все ложи и скамьи были заняты, звонок прозвенел вторично, и оркестр умолк. На манеж вышел молодой человек в розовом свитере с микрофоном в руке. Его поклон был еще ниже, чем в прошлый раз, потому что теперь он видел перед собой подлинных ценителей циркового искусства. Слова его зазвучали бодро и приветливо:
— Да-а-а! — ответили одновременно две тысячи голосов, особенно звучных после съеденных конфет и пирожков.
Молодой человек продолжал:
Оркестр загремел звонко и весело. Все захлопали в ладоши. И я. И Крум. И Калинка, усевшаяся между нами, как принцесса между генералами. Я дал принцессе и генералу по конфете, и они с благодарностью их съели.
Молодой человек объявил первый номер.
Начиналось лучшее представление из всех, какие мне доводилось когда-либо видеть.
Руки вверх, Ваше Величество!
Шахматы такая древняя игра, что люди помнят лишь, когда и где она появилась — примерно пятнадцать веков назад в Индии — и не помнят имени того, кто ее создал. Но весь мир благодарен тому неведомому человеку, который подарил нам вечно молодую и увлекательную игру.