- Мухиных? - злобно переспросила тощая тетка. - И тут им, иродам, повезло! Вот уж говорят деньги к деньгам! Все у них, бескультурников, есть, денег - куры не клюют, так еще и выигрыш им! У, бандиты окаянные!
- Чего уж ты так, Макарьевна? - одернула свою соседку полная тетка. Какие ж они бандиты? Приличные вроде люди...
- Приличные? - худая тетка побагровела, и панама сбилась на один глаз, сделав ее похожей на карибского пирата. - Да натуральные бандиты! Доченька, шалава, что ни день - в новом наряде, только и шастает мимо - фрр-фрр! Хоть бы когда поздоровалась!
Сынок - тот еще похлеще, как глянет - прямо мороз по коже, ну вылитый уголовник! Сразу видать - нары по нему плачут! Мамаша ихняя - это вообще пробу ставить негде! Скоро на пенсию, о душе пора подумать, а она на шпильках шкандыбает, морда накрашена, волосья завиты, юбочка до пупа - это ж срам, кому сказать! Мужа-то недавно схоронила, а уже мужиков водит, и все молодых!
- Макарьевна, Макарьевна, ты бы постыдилась при постороннем человеке такое говорить! - одернула ее подруга.
- А чего мне стыдиться? Мне стыдиться нечего, я правду говорю! Спроси кого хочешь, всякий тебе подтвердит!
- Макарьевна! Тут ведь и Ольга Никитишна сидит, а ты при ней дочку ее так честишь! Она-то ведь ни в чем не виновата, а ты...
- Где Никитишна? - оглянулась худая старуха. Нету никакой Никитишны, что ты меня сбиваешь?
Разве бы я при ней стала...
- Как нет? Только что ведь тут сидела! Еще как девушка подошла, она тут рядом была, на скамейке, а сейчас правда нету...
- И всегда она так! - снова завелась тощая. Всегда так! Все-то тишком, все-то молчком, и не поговорит никогда с людьми.., гордится! А чем ей перед нами гордиться-то? Что внучка у нее шалава? Что внук бандит? Что дочка в мужнину кровать посторонних мужиков таскает? Сама, значит, так их воспитала! Тут перед нами гордиться-то нечем!
- Ну, на Никитишну ты зря! Она приличная женщина, и в возрасте уже, так что ее винить...
- То, что в возрасте, - это все пустое! А что она всю жизнь делала-то? Ты знаешь? То-то! И я не знаю! Никогда с людьми не поговорит, ничего про себя не расскажет...
- Ну, зять-то, покойник, хороший человек был, тут ты ничего сказать не сможешь!
- Хороший? - повторила неуемная Макарьевна. - Да, зять у Никитишны уважительный был, ничего худого про него не скажу.., как идет, так непременно с нами поздоровается, про здоровье спросит.., ничего не скажу.., а она, Алка-то, его не успела схоронить... - и на голову вдовы полился прежний поток "комплиментов".
- Что ж Никитишна-то ушла? - озабоченно спросила полная тетка. - Как услыхала, что ты, девонька, про Мухиных спрашиваешь, так тут же и поднялась.., могла бы и взять у тебя те бумажки, чтобы тебе, девонька, зазря к ним не подниматься...
- А чего и не подняться! - оборвала ее Макарьевна. - Чай, не барыня! Всего-то пятый этаж, не Бог весть какая высота, да и лифт работает! Коли уж положено ходить и деньги за это платят - так работай! Деньги небось грести согласна, а как подняться - так уже тебе лень? Поднимешься, не развалишься! Тем более, что они сейчас почитай все дома - и Кирька, и Алена давеча проходила, и Никитишна, барыня зазнаистая, только что поднялась...
- Спасибо, - робко промолвила вошедшая в образ Лола и с едва слышным вздохом поднялась со скамейки, - и правда, пойду, а то мне до вечера еще десять адресов обойти надо!
Она устало ссутулилась и, уныло шаркая туфлями, направилась к подъезду. Однако, когда ее скрыли от бдительных пенсионерок густые кусты сирени, Лола распрямилась и быстро зашагала к арке, которая вела со двора на Большую Пушкарскую улицу.
Ей не понравилось, что бабушка Мухиных, Ольга Никитична, исчезла под шумок, как только услышала, что незнакомка интересуется ее семьей.
Кроме того, если все Мухины сейчас дома - это не лучший момент для того, чтобы производить у них разведку.
На улице было тихо и безлюдно. Лола озабоченно огляделась в поисках транспорта, но в пределах видимости не было ничего подходящего, когда же из-за угла выехал старенький серый форд, его владелец высокомерно проигнорировал Лолины призывные жесты.
С тяжелым вздохом Лола двинулась вперед при виде ее сегодняшнего "сценического" костюма далеко не каждый водитель остановится! Придется идти к более оживленной магистрали, где шансов будет больше.
Она свернула в узкий переулок, который должен был привести ее к Большому проспекту.
Здесь вообще не было ни души и стояла какая-то особенная напряженная, гулкая тишина.
Лола прибавила шагу, потому что у нее вдруг возникло неосознанное ощущение опасности.
Вдруг за спиной у нее раздался звук приближающегося автомобиля.
Лола оглянулась. К ней подъезжала темно-синяя "тойота" с затемненными стеклами. В первый момент девушка хотела поднять руку, чтобы остановить машину, но что-то удержало ее, какое-то недоброе предчувствие. Лола снова прибавила шагу, почти перешла на бег, но машина, конечно, быстро приближалась. Поравнявшись с Лолой, "тойота" затормозила, дверца со стороны тротуара гостеприимно распахнулась.
- Девушка, садитесь, я вас подвезу! - пригласил водитель, худощавый темноволосый мужчина с длинным нервным лицом.
- Спасибо, - Лола вежливо, хотя и слегка натянуто улыбнулась и пошла вперед, - мне совсем близко, буквально несколько шагов!
Машина медленно ехала рядом с тротуаром, не отставая и не опережая девушку.
- Говорю же вам - садитесь! Даже если совсем близко, все равно лучше подъехать!
- Спасибо, не нужно, - напряженно ответила Лола и посмотрела вперед. До Большого проспекта оставалось всего метров семьдесят, а там люди, там безопасность...
- Сказано тебе - садись! - зло проговорил водитель, потеряв терпение. Что ты ломаешься!
Он выскочил из машины, не заглушив мотор, и бросился наперерез Лоле, преграждая ей дорогу к людному, безопасному проспекту.
Ей оставалось пройти каких-то семьдесят метров, но пройти их было невозможно.
- Что вам от меня нужно? - вполголоса спросила Лола, медленно отступая. - Пропустите меня, пожалуйста.., если вам нужны деньги, я отдам все, что у меня есть!
- На черта мне твои гроши! - прорычал мужчина, надвигаясь на нее. - Я тебе сказал - садись в машину! Мы с тобой только поговорим... ну чего ты боишься? Лучше садись по-хорошему!