Сумма действительно оказалась внушительной, а ему пообещали, что попросят о пустяке. Просители, или, вернее, покупатели услуг, синхронно навалились грудью на стол, чтобы оказаться поближе к физиономии Хомякова. Он мог бы поклясться, что чувствует их мятное дыхание.
– От вас требуется сущий пустяк, – вкрадчиво сказал тот из блондинов, что сидел слева. – Присмотреть за одним иностранцем, который на днях прибудет в страну.
– На днях? – безразличным тоном переспросил Андрон Игнатьевич.
– В субботу. В Шереметьево. Человек он непростой, но и страна у нас сложная. Не случилось бы чего.
– Его фамилия широко известна?
– Он прилетит под чужой фамилией. – Блондины посмотрели на Хомякова испытующе. Он промолчал. – Это автор священных откровений, его жизнь для множества верующих представляет необыкновенную ценность.
– Мусульманин? – отрывисто спросил Андрон Игнатьевич.
– Буддист. В прошлом. А ныне создатель собственного религиозного учения. Родом из Индии, – ответили блондины одними губами, и он тотчас расслабился.
Индус – что? Индус – это ладно. По нынешним временам индус для русского безвреден, как божья коровка для картофельной ботвы.
– У него что, своей охраны нет? – вслух поинтересовался Хомяков, бесшумно отхлебывая из чашки.
– Охрана осталась в Индии – в целях конспирации.
– Если конспирация соблюдена, что тогда беспокоит... верующих?
– Нас беспокоит, – ответил один из блондинов, причислив себя к вышеназванной категории, – группировка неоатеистов, которая активно противится приезду нашего лидера. Есть информация, что на него готовится покушение.
«Зачем же он припрется?» – про себя подумал Хомяков и одним глотком ополовинил чашку.
– Лидер собирается организовать в нашей стране сеть курсов личностного роста, а также открыть отделение нашего международного университета. Но ему нужно воодушевить своих последователей. Они должны увидеть его и услышать.
– Как называется... м-м-м... движение?
Он хотел сказать «секта», но в последнюю секунду перефразировал.
– «Оставшиеся».
– Оставшиеся от чего? – Хомяков решил добраться до самой сути.
– Речь о будущем. Мы – те, кто выживет после ядерной катастрофы.
«Вы, значит, выживете, а мы, значит, сдохнем, – вознегодовал про себя Хомяков. – Свиньи какие».
– Чего вы хотите от меня? – Хомяков решил расставить точки над «и».
– Проследите за тем, чтобы в Москве с нашим лидером не произошло никаких неприятностей, – ответил блондин, сидевший слева. – Он должен выполнить свою миссию и благополучно возвратиться в Дели.
А тот, что сидел справа, добавил:
– Женщина, которая взяла на себя всю организационную сторону дела здесь, в Москве, несколько дней назад трагически погибла. Ее звали Ольгой Удальцовой. Можно воспользоваться этим обстоятельством, чтобы под видом Ольги приставить к нашему лидеру своего человека.
Они обговорили детали и разошлись, довольные друг другом. «Отлично, – думал Хомяков по дороге домой. – Еще один самозванец, который собирается выколачивать бабки из русского народа. Новый мессия, автор божественных откровений, сеющий разумное, доброе и вечное через идиотские платные курсы и сомнительный – и тоже, естественно, платный! – университет. Впрочем, ему-то что? Если находятся дураки, желающие поклоняться другим дуракам, пусть поклоняются. На этом можно хорошо заработать – вот что главное.
К слову сказать, недавно зародившееся в стране движение неоатеистов беспокоило руководство. Но до сих пор не было никакой информации о том, что его деятели готовы перейти к открытой агрессии. Однако выгода от их активизации была налицо. По крайней мере для Хомякова лично. И он ее не упустит.
Лайма отлично знала, где живет Сергей Возницын. Некоторое время назад Соня собиралась за него замуж и жила в его квартире. Они с Любой Жуковой не раз ходили к парочке в гости с цветами и тортиками. Но союз двух сердец был недолгим: потенциальный муж страшно разочаровал подругу. По ее словам, он оказался ленивым, грубым и ограниченным типом. Соня выкладывала одну за другой ужасные подробности их совместного существования, и стало непонятно, как она вообще могла увлечься такой скотиной.
Лайма возвратилась к зданию Центра культуры за своей машиной и отправилась к дому бывшей Сониной любви. Не успела она зарулить во двор, как увидела, что Возницын собственной персоной выходит из подъезда и тяжкой поступью конкистадора направляется к своему красному автомобилю. Автомобиль смахивал на загнанного коня – пыльный, с помятым бампером и треснувшей фарой, он понуро дожидался хозяина.
Сам Возницын, в противоположность машине, выглядел чистым и свежим, словно хирург, подготовившийся к операции. Брюки разрубали воздух острыми стрелками, а пуговицы на отглаженной рубашке блестели, точно золотые монеты. Светлая челка, которой Возницын занавешивал левый глаз, имела здоровый блеск и шелковистость – вероятно, он только что вымыл голову.
Лайма подъехала вплотную к нему и, выбравшись из машины, торопливо окликнула:
– Сереж, подожди!
Возницын так резко замер, будто налетел на невидимое препятствие. Потом медленно развернулся и уставился на Лайму безумными глазами. Вытянул вперед руку, словно хотел остановить Лайму, и помотал головой. От удивления она и в самом деле остановилась, тогда он совершил обманный маневр, как лис, драпающий от собак, бросился к своей машине и нырнул за руль.
– Сергей! – завопила во все горло возмущенная Лайма. – Какого черта?!
Взревел мотор, и красный автомобиль, взбрыкнув, задом выпрыгнул со стоянки. Развернулся и, проигогокав, помчался прочь. «Ничего себе, – ахнула Лайма. – Он удирает!» Ей потребовались доли секунды на то, чтобы принять решение. Добежав до своей «девятки», она завела мотор и рванула следом. Чтобы не упустить Возницына, ей пришлось изрядно напрячься и пару раз нарушить правила, чего при других обстоятельствах она бы себе ни за что не позволила.
Закусив губу и стиснув руки на руле, Лайма мчалась по городу вслед за безумным красным автомобилем, который показывал на дороге настоящие чудеса. Вот уже они выехали за Кольцевую и понеслись в сторону Клина. В какой-то момент Лайме удалось нагнать беглеца, она посигналила, но тот раздраженно рявкнул и принялся вилять то вправо, то влево и едва не столкнул Лайму с дороги. Она почувствовала такую ярость, что, позабыв обо всем на свете, наподдала ему в зад своим бампером. Потом добавила еще раз, посильнее, и ей это так понравилось, что она даже расхохоталась вслух.
В ту же минуту рядом с ее машиной нарисовался автомобиль с синими номерами и проблесковым маячком и, гуднув, приказал ей прижаться к обочине. Когда милиционер с выкаченными от гнева глазами возник возле опущенного окна, Лайма все еще хохотала.
– Вы тут что?! – заорал милиционер. – В Техасе, блин? Устроили боевик, блин! Права!
Лайма все никак не могла справиться со смехом, но хохотать при милиционере было стыдно, и в попытке сдержаться она несколько раз громко булькнула. С таким точно звуком из пустой бутылки под водой выходит воздух. Потом подхватила с соседнего сиденья сумочку, но вместо прав достала оттуда пудреницу и несколько раз обмахнула пуховкой лицо.
– Лейтенант! – наконец сказала она почти нормальным голосом, положив подбородок на тыльную сторону ладони так томно, точно они сидели в беседке, увитой плющом, на берегу синего озера, а вокруг благоухали розы, и проклятые соловьи надрывались так, будто их обещали ощипать на рассвете. – Не знаю, что вы подумали, но я всего лишь пыталась выяснить отношения со своим мужем.
Когда надо, Лайма умела пускать в ход женские уловки, которыми никогда не пользовалась для обольщения или «подогрева» верного Болотова.
– Так это ваш му-у-уж! – разочарованно протянул лейтенант и присвистнул: – Здорово же он вам насолил, как я погляжу.
– Он просто негодяй.
– Что, зарплату не принес? – Страж порядка неожиданно пришел в хорошее расположение духа.