– У тебя случайно нет моего паспорта?
– У меня, – скорбно промолвил Андрей, – в отличие от некоторых, случайностей почти не бывает. Я стараюсь все предусмотреть. Твой паспорт я держу при себе уже несколько дней. Так, для полного порядка. Да и тебе некуда было бы его положить – не сумочку же с собой брать. Вот мы и решили – пусть он будет у меня. Вспоминаешь?
– Естественно, – тут же кивнула Лайма, словно иначе и быть не могло. – Дай-ка мне его быстренько.
– Зачем? – с подозрением спросил Андрей.
– Милиция просит. Хочет убедиться, что Лайма Скалбе – это я.
– Зачем? – снова спросил Травин, словно другие слова были ему неизвестны.
– Это, кажется, как-то связано со взрывом, – неохотно объяснила Лайма.
– А… Да-да-да! – ернически подхватил тот. – Дела государственной важности. Бомбы, лимузины, шпионы…
Он выдал ей паспорт и, надувшись, отвернулся.
Провожаемая многочисленными любопытными взглядами, Лайма в сопровождении милиционера с мегафоном прошла через оцепление. Еще через минуту она уже сидела внутри большого автобуса с наглухо занавешенными окнами и была представлена пожилому мужчине с погонами полковника. У мужчины было усталое, неприветливое лицо.
– Меня зовут Владислав Петрович. Я начальник оперативного штаба по предотвращению террористического акта во дворце бракосочетаний. А вы – Лайма…
– Можно без отчества, – пискнула Лайма, у которой от волнения что-то случилось с голосом.
– Хорошо. Скажите, Лайма, вам знаком человек по имени… – тут Владислав Петрович затянулся сигаретой и задумчиво уставился куда-то в потолок. В итоге пауза у него получилась прямо-таки классическая. Пока она тянулась, Лайма лихорадочно перебирала в уме возможные варианты. Среди наиболее вероятных были Иван Медведь, Евгений Корнеев, а может, даже сам Игорь Тагиров, куратор группы «У». Или тот очкастый, имя которого так и осталось для нее тайной. По крайней мере, эти люди были способны на масштабную авантюру. «А вдруг мое похищение и этот террористический акт – звенья одной цепи? – подумала Лайма. – Я сбежала, и они решили таким диким способом сорвать мою свадьбу? Несолидно как-то…»
Но тут полковник наконец окончил фразу:
– Афиноген Беседкин.
Лайма подумала, что ослышалась.
– При чем тут Беседкин? Я полагала, вам нужен кто-то, связанный с террористическим актом, и вы хотели меня спросить, не знаю ли я…
– Я и спросил, – раздраженно бросил Владислав Петрович. – И по-моему, вы его знаете.
– Кого? – уставилась на него Лайма.
– Беседкина! – рявкнул полковник. – Знаете ведь?
– Конечно, – кивнула Лайма. – Это мой поклонник. Бывший. Но простите, какое отношение он имеет к тому, что здесь происходит?
– Прямое. Он все и организовал.
– Да не может быть, – рассмеялась она. – Афиноген – уважаемый человек, дипломированный архитектор, входит в состав комиссий по…
– Дело в том, – сурово перебил ее полковник, – что этот Беседкин позвонил сегодня утром в милицию, МЧС, а также пожарным и сообщил, что заминировал дворец бракосочетаний. И если кто-то, особенно невеста по имени Лайма Скалбе, попытается туда войти, он разрушит здание. Наши специалисты все проверили, однако бомбы не обнаружили. После чего преступник снова позвонил и сказал, что наблюдает за нашими действиями, что мы все равно ничего не найдем, так как никакой бомбы в самом здании нет.
– Хорош преступник! – вырвалось у Лаймы. – Он же просто кретин, поверьте мне. И наверняка безобидный. Так, значит, на самом деле в здании бомбы никакой нет?
– Он сказал, что вырыл где-то подкоп и притащил туда столько тротила, что взлетит на воздух не только дворец бракосочетаний, но и парочка окрестных домов. То ли блефует, то ли нет – непонятно. Мы уже были близки к тому, чтобы эвакуировать жильцов близлежащих домов, однако нам удалось вычислить местонахождение террориста.
– А как удалось? – заинтересовалась Лайма.
– Оперативным путем, – отрезал полковник. – Детали вам знать необязательно. Хотя он каждый раз звонил с разных телефонов, мои ребята все равно его обнаружили. Им не впервой, и не таких находили.
Глупый, несчастный Беседкин! Устроить такой балаган, и все из-за нее. Теперь ей вдруг стало бесконечно жаль несчастного влюбленного.
– Где же он сейчас? – Голос у Лаймы предательски дрогнул.
– На столбе висит.
– Уже?! Как вы могли? – ахнула она. – Нельзя же вот так, без суда и следствия вешать на столбах! Он никакой не террорист, он совершенно безвредный! Просто свихнулся на почве страсти.
Полковник посмотрел на нее с подозрением, будто не верил, что люди еще могут испытывать друг к другу страсть. А потом вяло махнул рукой:
– Да успокойтесь вы. Никто его не вешал. Мы собирались его схватить, а он, как обезьяна, вскарабкался на фонарный столб и теперь висит там. Причем весь опутанный проводами.
– Так снимите его, – потребовала Лайма, которая ощущала ответственность за судьбу своего поклонника.
– Не можем. Он грозит, что взорвет не только дворец бракосочетаний, но и себя вместе со столбом. А мы ведь не знаем точно, что там у него за провода, поэтому рисковать не будем. Зато он настойчиво требует свидания с вами. Попробуйте убедить его прекратить сопротивление и сдаться.
– Попробую, – тяжело вздохнула она.
Когда Лайма в сопровождении хмурого Вячеслава Петровича обошла здание дворца и свернула за угол, ее взору открылась сногсшибательная картина. Вокруг фонарного столба, одиноко и гордо торчащего посреди нежно-зеленого газона, сосредоточилось несколько десятков людей в форме и в штатском. Большая часть из них охраняла объект, то есть следила, чтобы к столбу никто из посторонних не приближался, а со столба никто не слез и не скрылся.
Лайме оказалось достаточно одного взгляда, чтобы понять – за последнее можно было не беспокоиться.
Высоко над землей, где-то в районе фонаря, гордо реял Афиноген Беседкин. Крепко обняв руками и ногами столб, взъерошенный, с оттопыренными ушами, он напоминал коалу, которая среди отвратительно-бесполезной березовой рощи неожиданно обнаружила любимый эвкалипт, и теперь никакие силы земли и неба были не в состоянии разлучить их.
Лайма разглядела, что Беседкин действительно обмотан разноцветными проводами.
– Можете подойти поближе, – напутствовал ее полковник. – Поговорите с ним, спросите, чего он хочет. И соглашайтесь на все.
– Так я же знаю, чего он хочет, – почему-то шепотом возразила Лайма. – А сама я этого не хочу!
– Не спорьте. Нам главное – снять его живым со столба. И чтобы он нас не взорвал ненароком.
Лайму пропустили через оцепление, и она подошла почти вплотную к серой, уходящей ввысь свече.
– Афиноген! – прокричала она. – Беседкин! Это я, Лайма. Ты хотел меня видеть, я пришла.
Это были ее последние слова. В том смысле, что ничего больше она сказать не успела.
Беседкин глянул вниз, на любимую. Видимо, потрясение от увиденного было столь сильным, что он непроизвольно разжал руки. Или они у него онемели, и когда он шевельнулся, мышцы просто отказали, и все. В тот же миг Беседкин с душераздирающим криком рухнул вниз.
К счастью, сноровистые ребята в форме, предполагавшие подобное развитие событий, сумели ловко подхватить опутанное проводами тело. После чего Афиноген был переправлен в уже знакомый штабной автобус. Пока Беседкина со всеми предосторожностями несли по двору, он успел прокричать:
– Посмотри, во что он тебя превратил! Я бы никогда такого не допустил!
Увидев курившего неподалеку Вячеслава Петровича, Лайма подошла к нему:
– Что я теперь должна делать?
– Ничего, – равнодушно пожал плечами полковник. – Сейчас мы быстренько все выясним, думаю, никакого тротила тут нет. И спокойно выходите замуж.
– Замуж? – почему-то удивилась Лайма.
– Замуж, – подтвердил полковник. – Вы же за этим сюда приехали?
– В общем, да.
– Ну, вот. А что касается этого дела… Если потребуется, вызовем вас в качестве свидетеля, ваши данные у меня есть.
– А с Беседкиным что будет? Его посадят?