Сумияма покачал морщинистой черепашьей головой.
– Они, гайчины... чужаки. Более того, они наемники. И ты все же предпочитаешь водить с ними компанию, несмотря на неоднократно выражаемое мной неодобрение.
«Я теперь не твоя пленная шлюха, – хотела крикнуть ему Лейни. – Я вообще не одна из вас. Я солдат Дракона». Не то время и не то место, чтобы произносить подобные слова. Потому что сейчас Сумияма мог сделать так, что она никогда не выйдет из этого кабинета живой. А уж если ее полк пойдет в сражение против «Кабальерос», она дожна быть уверена, что никто другой не встанет во главе «Призраков».
– Даже в нашей самурайской среде долг должен взять верх над чувствами, – произнес глава якудзы. – Мы высоко чтим наши традиции.
«Ты, сладкоречивый старый мошенник, – подумала она. – Как ты посмел назвать самураев своими братьями? Если честно покопаться в истории якудзы, то их корни уходят в мачи-якко, отряды самообороны, в которые собирались соседи и которые сражались против самураев. Теперь ты и такие, как ты, прикрываетесь традициями своих древних врагов. Врагов, считающих нас по-прежнему не более чем изгоями, отбросами и собирателями отбросов».
– Мои «Призраки» никому не уступят в вопросах чести, – сдерживаясь, произнесла она.
– Да, но тебе необходимо научиться уступать, дитя мое. В этом все проблемы с вами, молодыми: думаете, что знаете все, и всегда недовольны старшими. – Он пожал плечами. – И посмотри, что происходит. Ты заставила якудзу потерять лицо, общаясь с этими наемными убийцами.
Лейни не сочла нужным обратить внимание на иронию, прозвучавшую в словах Сумиямы, который назвал Семнадцатый полк «наемными убийцами». Она знала, что последует за этим.
– Я опечален, – со значением произнес оябун. – Мне стыдно. Твое поведение навлекло на меня этот стыд.
Она почувствовала, как Эмма и Саттон вдруг приблизились, смыкая кольцо окружения. Она сглотнула. Горло вдруг пересохло.
– Я уверен, что ты последуешь требованиям чинджи[16]. Она с трудом разлепила пересохшие губы:
– Я сделаю то, что обязана сделать.
Сумияма кивнул. Открыв ящик письменного стола, он достал четыре танто в черных ножнах из змеиной кожи.
Саттон нагнулся, чтобы разостлать на столе белое полотенце. Ухмыляясь, он подал Лейни полоску белой ткани.
Она приняла ее и обернула вокруг левой руки. Затянула потуже, чтобы прекратить циркуляцию крови, насколько это возможно.
Она подняла кинжал вверх, к глазам, и вынула его из ножен. Свою левую ладонь она положила на полотенце, широко растопырив пальцы, и склонилась над ней.
– Своими действиями я навлекла позор и бесчестье на моего оябуна, – проговорила она, стиснув зубы. Лейни прижала острие кинжала к основанию левого мизинца. – Так я искуплю мою вину.
Она нажала на кинжал быстрым, решительным движением. Сумияма, захлопав глазами, отскочил прочь, когда кровь из мизинца брызнула ему в лицо и на костюм.
Саттон подал еще один бинт, которым она быстро завязала кровоточащую руку. Сумияма широко улыбнулся ей:
– Приятно видеть, что ты проявляешь должное уважение.
Лейни кивнула на отрезанный палец, лежащий на окровавленном полотенце.
– Положите его в сухой лед. – Она заскрипела зубами от боли.
Сумияма восхищенно рассмеялся.
– Так я и сделаю. – Он самодовольно поглядел на остолбеневших слуг. – Прекрасная мысль, не так ли? А когда ты искупишь свою вину, разгромив бывших приятелей, сможешь получить его назад. Ты заслужишь это, я уверен.
– Так и будет, – сказала Лейни Шимацу и повторила: – Так и будет!
Кэсси плакала в темноте своей комнатки, прижимая мягкого медвежонка к груди. Ей и раньше частенько доводилось плакать в одиночестве, в темноте, но никогда так горько. Словно горе выплескивалось из нее под тяжестью гидравлического пресса. Девушке казалось, что кто-то засунул поглубже в глотку огромный стальной крючок и при помощи мощной лебедки вытаскивал ее несчастье на свет Божий. Кэсси стонала, корчилась от боли, источая потоки слез, как пожарный гидрант.
В какой-то момент девушка отключилась, полностью опустошенная. Когда через два часа рядовой разведывательного взвода пришел будить ее, Кэсси проснулась, чувствуя себя освеженной и преисполненной важностью предстоящего задания.
Часть пятая. ДЕНЬ МЕРТВЕЦОВ
XXXIV
Масамори, Хашиман
Район Галедона, Империя Драконис
2 ноября 3056 г.
Последние ночные звезды спрятались за низко нависшими зловещими тучами. Зима напала на Масамори неожиданно, словно кланы, и воздух стал хрупким и резким, как осколки стекла.
Немногие снежинки опустились вниз между бронзовыми башнями, припорошив головы и плечи роботов, выстроившихся вдоль пустынного проспекта. «Боксер» Элеанор Шимацу встал у фонтана, расположенного посредине площади, где на проспект Далтона выходили еще несколько улиц. Вокруг Лейни собрался первый батальон, готовясь к штурму.
Состоящие из членов якудзы полки «Призраков», напоминавшие старинных изгоев – ниндзя, лишь в одном имели преимущество перед самураями: они могли сражаться, используя любые, даже самые грязные методы войны, не опасаясь нанести урон собственной чести, так как сами в глазах самураев не значили ровным счетом ничего.
Все знали, но умалчивали о том, что именно по этой причине Теодор Курита сформировал полк «Призраков». Хотя кодекс чести самураев был менее жестким, нежели принятый в кланах, существовали вещи, на которые силы Дракона не имели права пойти, не переступив через совесть. И хотя долг всегда брал верх над чувствами, по крайней мере теоретически, конфликт между долгом и убеждениями мог привести к смертельно опасным в бою колебаниям.
Лейни состроила гримасу. У нее имелся собственный кодекс. Долг велел сражаться, но действовать она будет по своим правилам.
Шимацу настроила коммуникатор на обычную частоту, используемую защитниками ХТЭ.
– Внимание, мужчины и женщины Семнадцатого разведывательного, – произнесла она по-английски. – Говорит тай-са Элеанор Шимацу, командир Девятого полка «Призраков».
Она сделала паузу. Искалеченная рука в толстой защитной перчатке сильно пульсировала, но она не обращала на это внимания. Забывать о боли для Лейни не было в новинку. Гораздо труднее было произнести следующие слова:
– Если вы не сложите оружия, немедленно не покинете всех роботов, защищаемые позиции и не капитулируете, нам придется атаковать и разбить вас.
– Здесь полковник Камачо, – прозвучал голос человека, преждевременно состарившегося от забот, потерь и боли.
– Полковник, я приветствую вас. Сейчас я обязана предложить вам капитуляцию, которая будет принята со всеми подобающими почестями.
– Вы можете гарантировать это, тай-са?
Лейни стиснула зубы. «Нет, не могу. Так как здесь этот чертов Нинью». Она сожалела, что ее «Призраки» держались на некоторой высокомерной дистанции от уличных собратьев-якудза, подчинявшихся Сумияме. Только сейчас Лейни довелось узнать то, о чем оябуну было известно уже несколько недель: наследник Улыбающегося прилетел на Масамори и играет самую активную роль в этом смертельном фарсе.
– Ваше замешательство красноречиво, тай-са, – произнес Камачо. – Но это не имеет значения. У нас есть определенные обязательства перед лордом Куритой, и поэтому мы будем защищать его до конца или умрем в бою.
После этих слов Лейни полагалось заявить, что задача «Призраков» – освободить Чандрасехара Куриту. «К черту, – решила она. – Что они могут со мной сделать? Пристрелить»?
– Я не испытываю никакой неприязни лично к вам, полковник, – официально заявила она. – Все вы, по моему мнению, люди чести. Но долг обязывает нас сражаться.
– Благодарю за вежливые слова, – ответил дон Карлос. – И приступим к делу.
Он прервал связь. Лейни переключилась на основную частоту «Призраков».