– Тебе в пальто не жарко?
– Немного. Ты хочешь, чтобы я прочла тебе данные девицы?
Педро Арресьядо подошел к девушке вплотную и прошептал ей на ухо:
– Я хочу, чтобы ты поцеловала меня в зад. Крепко поцеловала. От всей души.
На пороге появился инспектор Гонсалес, но инспектор и не подумал отойти от Романы.
– Их светлость господин судья прибыли.
– Иду.
Под укоризненным взглядом инспектора комиссар наконец оторвался от Бенарке.
– Отправляйся в приют и разыщи дочь покойного. Постарайся разузнать побольше. Встретимся в управлении. Подумай над моим предложением.
– Уже иду.
Следующие слова она произнесла громко и отчетливо, поскольку не было смысла притворяться перед инспектором, комиссар отлично знал, что она понимает, О чем он говорит, и притворство ее все равно не спасло бы:
– И речи быть не может.
2
К своему немалому удивлению, Ривен спокойно прогнал всю ночь, без давно привычных кошмаров.
Еще больше его удивил скрип двери, которую открывал совершенно незнакомый человек.
А удивительнее всего оказалось то, что, потянувшись за ножом, парковщик обнаружил на столе кекс.
Окончательно проснувшись, Ривен вспомнил, что незнакомца зовут Альваро, что он сам пустил его ночевать, что вчера у них было немало приключений и что дождь так и не кончился.
– Доброе утро. Я не хотел тебя будить, – произнес старик, доставая из чемодана пакет с туалетными принадлежностями.
– Что это? – спросил Ривен, указав на стоявший на столе поднос.
– Я попросил хозяйку принести нам что-нибудь на завтрак.
– Чтоб эта карга притащила мне завтрак в постель? Кофе с кексами? Сколько вы ей заплатили?
– Ну…
– Ладно, не говорите. Я вовсе не хочу знать, во сколько обходятся чудеса.
Ривен уселся на кровати и в один присест сжевал завтрак. Прихлебывая почти остывший кофе, он смотрел, как его компаньон, успевший переодеться в коричневый твидовый костюм, белоснежную рубашку, вишневый галстук и замшевые туфли, расправляет на раскладной кровати бежевый плащ с кожаным воротником.
– Надо спешить, уже почти полдень. А ведь мы собирались поспать всего пару часов…
– А вы, как я посмотрю, для меня не только босс, но и прямо отец родной.
– Я сделал несколько звонков из таксофона в коридоре. В Институте судебной медицины сказали, что Коронадо Баскьера похоронят завтра в восемь тридцать на кладбище Сан-Фернандо. Вы помните про его дочь?
– Да.
– Я подумал, что она, возможно, прольет свет на судьбу чемодана. Поскольку адреса девушки у нас нет, вернее всего будет постараться отыскать ее на похоронах.
– А до тех пор?
– Мы ведь решили идти точно по списку. Третий хранитель сейчас находится в больнице Томильяр. Анхель Мария Декот. Бывший военный капеллан, ныне смертельно болен. Вы знаете эту больницу?
– Это в районе Дос-Эрманас. Там что-то вроде хосписа для безнадежных больных. Вы могли бы устраивать экскурсии по самым приятным местам города.
– Если мы не справимся… В мире, возможно, вообще не останется приятных мест.
3
Инспектору Романе Бенарке надоело разглядывать гравюры на стенах, и она подошла к окну. Секретарша к приюте ордена Милосердных Сестер попросила немного подождать, пока директриса не закончит говорить по телефону. Без ее благословения встретиться с дочкой Баскьера было невозможно.
Вид из окна упрочил странное впечатление, которое это место произвело на инспектора: из него открывалась панорама бескрайнего зеленого луга, сверкающего от дождевых капель, с ярко-синим прудом, рощей, нолем для гольфа, маленькой часовней и спортивной площадкой. Стройная колокольня возвышалась над церковью, административными зданиями и жилыми корпусами. И ни единого намека на присутствие детей: ни игрушек, ни голосов.
– Ступайте за мной, – пригласила секретарша.
– Да, конечно.
За столом в просторном, аскетически обставленном кабинете сидела худая угловатая женщина лет пятидесяти, с волосами, выкрашенными в очень светлый тон, чтобы скрыть седину. В ее одежде присутствовали решительно все оттенки зеленого, и ни один не сочетался с другим.
Неохотно оторвавшись от компьютера, директриса поднялась на ноги и протянула инспектору руку.
– Я инспектор Бенарке…
– Да… Мне доложили. И о причинах вашего визита тоже. Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо.
– Наверное, приносить такие вести самая неприятная часть вашей работы. – Женщина попыталась изобразить сочувствие, но актриса из нее была никудышная. – Если хотите, я поговорю с сеньоритой Эрнандес сама. Возможно, ей будет легче узнать о трагедии от хорошо знакомого человека.
– Большое спасибо, но мне хотелось бы поговорить с сеньоритой лично.
– Как хотите. Я только предложила… – Директриса резким, нервным движением сняла трубку коммутатора и набрала три цифры. – Найдите Эрнандес и скажите, чтобы шла ко мне в кабинет.
– В каком качестве сеньорита Эрнандес находится здесь?
– Она моя ассистентка. Вы даже представить не можете, сколько хлопот с этим хозяйством, – теперь директриса говорила немного виноватым тоном, будто оправдывалась за свою помощницу.
– Отчего же, могу. Это ведь церковный приют?
– Нет, ни в коем случае. Наш центр существует в рамках программы помощи бездомным детям Андалусии, наши подопечные живут здесь, пока для них подбирают приемные семьи. – Женщина произнесла эти слова заученной скороговоркой, с толикой пафоса, словно политик во время предвыборной речи.
– А как же Милосердные Сестры?
– Видите ли… Это наш способ выразить признательность ордену, который помог нам основать этот приют. Не знаю, приходилось ли вам о нем слышать…
– Если честно, я не помню.
– Орден был основан святым Винсентом и святой Марией де Марильяк в тысяча шестьсот семнадцатом году. Святой Винсент желал, чтобы монахини не скрывались за стенами монастырей, а помогали сиротам, больным и обездоленным. И могли приносить пользу там, где были нужнее всего. Сестры приносили не пожизненные обеты, а временные, их повторяли каждый год. Они странствовали по свету и помогали всем, и бедным, и богатым. Орден существует до сих пор и часто сотрудничает с государственными учреждениями. Мы тоже. Содействие ордена трудно переоценить, но все Же у нас исключительно светская организация.
Во время этой краткой лекции директриса то и дело поглядывала на часы. Закончив, она снова схватилась за телефон и, не дождавшись ответа, поднялась из-за стола.
– Понятия не имею, куда они запропастились. Наверное, мне лучше поискать ее самой. Извините.
– Ничего страшного.
Оставшись одна, Романа порадовалась, что сумела удержаться от ехидного комментария насчет того, что орден Милосердных Сестер был источником бесплатной и весьма неприхотливой рабочей силы. Директриса явно пребывала на грани нервного срыва, и женщине полицейскому едва ли стоило ставить под угрозу продвижение по службе, чтобы отвести душу саркастическими замечаниями. Хотя Педро Арресьядо наверняка предложил бы госпоже директрисе поцеловать себя в зад. Педро Арресьядо. Надо бы его укоротить… Вопрос только в том, хочет ли она этого на самом деле.
Не вставая с места, Бенарке потянулась к компьютеру, нажала кнопку ввода и без особого удивления обнаружила на мониторе вместо таблиц и отчетов какую-то игру. Кликнув мышкой, она стерла игру из памяти.
Не успела Романа насладиться своим коварством, как в кабинет кто-то вошел. Директриса привела женщину лет тридцати с небольшим, светловолосую, очень высокую, мускулистую, одетую в старые джинсы, линялую черную майку и видавшую виды джинсовую куртку.
Даже темные очки не могли скрыть ни ее редкой, необычной красоты, ни лилового синяка под левым глазом. Эрнандес была очень привлекательна, но по-своему, не в общепринятом смысле.
– Инспектор Бенарке… – начала директриса.
– Меня зовут Эрнандес, – заключила женщина, усаживаясь на стул и доставая пачку дешевых сигарет.