11
Дом сто двадцать два по улице Скульптора Себастьяна Сантоса был погружен во тьму.
Лифт давно куда-то подевался, но жильцы нашли его шахте отличное применение и годами сбрасывали туда мусор, не утруждая себя тем, чтобы выйти на улицу.
По лестнице вечно сбегали потоки воды, происхождением которых никто никогда не интересовался.
Крысы имели все основания считать подъезд своей территорией.
В воздухе стоял запах мочи, плесени, дешевой еды, болезней и насилия.
Вместе с плеском воды с шестого этажа доносилась брань. Двое разговаривали на повышенных тонах, совершенно не беспокоясь о том, что их беседа доступна чужим ушам.
– Слушай, дай хоть полпакетика. Завтра моя старуха получит пенсию и принесет тебе бабки.
– Твоя старуха грязная свинья, я ее как-нибудь прибью. Приходила тут, орала на весь дом, что я ее драгоценного сыночка подсадил на герыч.
– Это было давно. Теперь у нас все по-другому. Она для меня что угодно сделает.
– Убирайся, кореш. Слышал? Пошел вон!
– Полпакетика. Я же до утра сдохну. А завтра…
– Ты слышал, что я сказал. Давай выметайся.
– Твою мать, Хули. Давай договоримся…
– Я тебе дам «договоримся»!
Хозяином положения явно был широкоплечий молодой цыган в красном спортивном костюме и с длинными смоляными волосами, стянутыми в хвост. В качестве жертвы выступал совсем зеленый паренек в джинсовой рубашке, худющий и растрепанный, он обхватил себя за плечи и сильно дрожал. Увидев Ривена и Альваро, оба стушевались и, пробормотав что-то невнятное, скрылись за дверью с буквой, нацарапанной ручкой прямо по дереву.
На настойчивые звонки никто не отвечал.
Сдавшись, Альваро, по-прежнему с чемоданом в руке, – он не решился оставить драгоценную находку в машине, поскольку вовсе не был уверен, что, вернувшись, найдет автомобиль на стоянке – направился к цыгану в спортивном костюме, опасливо наблюдавшему за пришельцами из-за приоткрытой двери. Парень в джинсовой рубашке, отчаявшись добыть дозу, выполз из квартиры и понуро уселся на ступеньку.
– Извините за беспокойство… Вы не знаете, Пелайо Абенгосар дома?
– Я тебе что, консьержка?
– Понимаете, мы приехали издалека, чтобы повидать сеньора Пелайо. Скажите хотя бы, не ошиблись ли мы адресом.
– Да хрен его знает. Я сторожем не нанимался, – цыган привалился к дверному косяку, пренебрежительно скрестив руки на груди, но тут же с виноватым видом растворился в глубине квартиры, уступив место истинной хозяйке, согбенной старушке лет семидесяти, едва достававшей молодому соплеменнику до локтя.
– Вы компаньоны старика Пелайо? – поинтересовался молодой цыган из-за плеча матери. – Что-то вы оба смахиваете на легавых.
– Заткнись, Хули. Будь они легавыми, мы давно бы знали. К тому же эти типы по двое не ходят.
Осторожно заглянув в квартиру, Альваро увидел двоих парней, очень похожих на субъекта в спортивном костюме, которые внимательно наблюдали за происходящим, не отрываясь от ужина. Кухня была забита бытовой техникой и заставлена неплохой мебелью. Судя по всему, семейный бизнес приносил изрядный доход.
– Я не полицейский, сеньора, – вежливо ответил Альваро. – Я священник, так же, как сеньор Абенгосар, и приехал из-за границы, чтобы с ним встретиться.
От такого ответа старуха не оттаяла, но стала смотреть менее настороженно.
– Сразу скажу: я знать не хочу вашего дона Пелайо. Он не стал помогать моим мальчикам, когда легавые их закрыли, – заявила она, предвосхищая возражения со стороны Альваро. – А ведь я столько сделала для нашего квартала.
– Не сомневаюсь, сеньора.
– Вчера про него уже спрашивали.
– Кто бы это ни был, к нам они не имеют отношения.
– Да вижу я. Те были плохо одеты. Как бродяги.
– Эти были точно не из Лас-Вегаса, – подал голос Хули из-за спины старухи. – Оборванцы. Они стали борзеть, и мы их выставили.
Старуха важно кивнула, гордая решимостью своих сыновей. Но вдаваться в детали она не собиралась.
Парень в джинсовой рубашке с трудом поднялся на ноги и заковылял вниз по лестнице.
– Если я правильно понял, вы с сеньором Абенгосаром в ссоре?
– Вот еще. Мы же соседи. Но у него своя свадьба, у нас своя.
– А вы не знаете, где он может быть?
– Да кто его знает.
Было ясно, что цыганка больше ничего не скажет.
– Что ж, понимаю. Вы очень любезны, сеньора. Еще одна просьба. Вы не могли бы передать дону Пелайо, что мы приходили? Это очень важно. – Священник протянул женщине визитную карточку со своими ватиканскими координатами.
Старуха не ответила, но карточку взяла.
– И, если вам не сложно, передайте, что я зайду завтра, если получится.
Ривен, хранивший молчание на протяжении всего разговора, хотел было заметить, что, если уж им удастся выбраться отсюда живыми, вряд ли стоит искушать судьбу еще раз, но счел за благо промолчать и послушно двинулся вниз по лестнице следом за Альваро.
Машина оказалась на месте, у подъезда.
Однако теперь ее оккупировала компания подростков, – четверо парней и одна девчонка – привольно расположившаяся на капоте и багажнике и попивавшая пиво, не обращая внимания на дождь.
Приглядевшись, Альваро узнал среди них растрепанного паренька, пытавшегося раздобыть наркотик в квартире, из которой они только что ушли.
Придержав Альваро за плечо, парковщик сунул руку в карман, нащупывая нож.
Ривен устал.
Он еще не успел прийти в себя после драки в больнице. Дело на пятьдесят евро усложнялось с каждым шагом. А парковщик был далеко не в лучшей форме.
Из мрака вынырнули зловещие тени и направились к ним.
Ривен шагнул им навстречу, пытаясь на глаз оценить силу и решительность противников, но тут за спиной у него послышался гневный окрик.
Спрятавшись от дождя под козырьком подъезда, давешняя старуха властно махнула рукой, и подростков как ветром сдуло. Мрачные тени застыли посреди улицы, вновь слившись с темнотой.
Ривен и Альваро не стали дожидаться окончания этой сцены. Последним, на что они обратили внимание, был тревожный взгляд паренька в джинсовой рубашке, по-прежнему обнимавшего себя за плечи. Вежливо поклонившись старухе, они сели в машину и поехали прочь.
Жители квартала делились на тех, кто из последних сил пытался сохранить видимость нормальной жизни, и тех, кто сдался и решил выживать как придется, наплевав на закон. Дождь и холод прогнали с улицы и тех и других.
Одинокий припозднившийся прохожий нервно озирался на перекрестке.
У подъезда пылал костер.
Двое мальчишек возились с мотоциклом.
Ривен ехал очень быстро, стараясь не заблудиться в лабиринте кривых улочек и не разбить машину.
Вскоре он понял, что забыл повернуть направо, чтобы выехать на шоссе, и теперь они все сильнее углублялись в Южный район. Впрочем, все оказалось не так страшно. Выбраться из опасного квартала можно было и по улице Луиса Ортиса Муньоса.
– Едем в пансион? – спросил Ривен, всей душой надеясь, что его спутнику не взбредет в голову тащиться на встречу с очередным хранителем в какое-нибудь жуткое место, где им наверняка захотят перерезать горло.
– Думаю, что да. Хотя мы могли бы… Нет. Слишком поздно. У Онесимо Кальво все наверняка давно спят. К тому же завтра нам надо поспеть на кладбище, чтобы увидеться с дочерью Коронадо Баскьера.
– Во сколько похороны?
– В половине девятого.
На пересечении улиц Луиса Ортиса Муньоса и Каэтано Гонсалеса Ривен сбавил скорость. Дождь немного утих, машин на дороге почти не было, но на перекрестке что-то глухо ударило в дверь автомобиля.
Ривен резко затормозил, выскочил из машины и без труда обнаружил сбитого мальчишку.
Это был парень лет двадцати или чуть меньше, с необычными для квартала светлыми волосами и еще более странной в этих местах открытой улыбкой, в фуфайке с затейливой надписью «Слезы Христовы».