Пока лейтенант задавал дежурные вопросы и получал дежурные ответы, Альваро раздумывал, о чем расспросить Эфрена, если представится возможность.
Хотя в глубине души ему до смерти хотелось еще раз увидеть голые ключицы спящей Алехи.
7
Алеха спасалась от дождя под зонтом. От ее дома до лавчонки на улице Калатрава можно было дойти пешком.
Тусклый дождливый день постепенно начинал меркнуть; впрочем, Алеха была ночным существом. В этот час она обычно только вставала. Поднявшись с постели, она собрала волосы в аккуратный узел, накрасилась, надела на голое тело темно-серый брючный костюм, который был ей немного велик; сверху набросила черный плащ. Теперь в ее облике не было ни капли женственного. Издалека она могла бы сойти за мужчину.
Прохожих на улице не было. Машины попадались очень редко.
Под козырьками подъездов прятались проститутки и сутенеры, из тех, что приходят на работу пораньше.
По распоряжению мэра в квартале развесили праздничные гирлянды.
Гирлянды погасли сразу же после того, как их включили.
Лавка была тесной, старой, грязной. Неоновая вывеска «Дельта-99», намекавшая на персонажей популярного некогда комикса, казалась до невозможности оригинальной во времена открытия магазина, давно оставшиеся в прошлом. Теперь это была настоящая лавка древностей, давно пережившая свой век. На стеллажах пылились старые экземпляры «Воинов», «Джонни Газарда», «Эль Хабато», «Мальтийского сокола», «Торпеды», «Флэша Гордона», «Фантома», «Всемогущего Блейка». Истории о Рике Кирби, Барбарелле, лейтенанте Блюберри, Конане, Призраке и Вампусе в самодельных переплетах… Пожелтевшие образцы издательства «Бругера» вперемешку с потрепанными экземплярами когда-то полулегальных «Гадюки» и «Каира», постеры Стива Диктона, отпечатанные на машинке карточки, предлагающие «купить», «продать» или «обменять». Свет в магазине не горел, и дверь была закрыта.
Алеха дернула ручку и, убедившись, что заперто, принялась настойчиво барабанить по стеклу костяшками пальцев. Вскоре в темноте лавки послышались шаги, а следом металлический лязг замка.
– Пасиано… Привет.
– Привет. Прости, но я уже закрылся. Надо приготовить посылку для одного коллекционера, и вообще…
– Не беспокойся. Я быстро. – Алеха решительно распахнула дверь и шагнула за порог, полностью игнорируя тот факт, что хозяин отнюдь не рад ее приходу. – Запрись на ключ.
Дождавшись, пока владелец лавки выполнит ее распоряжение, женщина обогнула прилавок, занимавший изрядную часть магазина, и нырнула в подсобку. Тесная комнатушка была сверху донизу забита комиксами всех видов и эпох, старыми энциклопедиями, сломанными точилками для карандашей и прочей рухлядью. Кроме склада, она верно служила своему хозяину кабинетом, а порой и столовой.
– Я, правда, сегодня не смогу тебе помочь.
– Говорю тебе, я на минуту. Садись. – Он продолжал мяться у порога. – Садись же.
Пасиано неохотно присел на краешек стула, а Алеха, положив зонтик на пол и повесив плащ на крючок, принялась копаться в глубоких карманах пиджака. Лацканы открывали на груди чистую белую кожу с единственной красной родинкой у ключицы. Наконец Алеха извлекла из кармана дискету и бросила ее на стол, между лампой, почти новым компьютером и пустым пакетиком из-под сливочной тянучки. Пасиано упрямо глядел в пол.
– У меня только это. То же, что и в прошлый раз. – Алеха подтолкнула к нему дискету, на мгновение обнажив запястье с татуировкой в виде перевернутой пентаграммы.
Пасиано был субъектом лет тридцати пяти, с лысиной и мягким пузом, верным спутником сидячей работы. Он был одет в видавшие виды коричневые брюки, клетчатую рубашку и свитер с растянутым воротом. У владельца комиксов была неприятная слюнявая улыбка и пухлые ладони, начисто лишенные линий.
По-прежнему отводя глаза, Пасиано швырнул пакетик с тянучками в полную мусорную корзину и попытался придать голосу подобающую твердость.
– Алеха… Я давно хотел сказать… В общем, я больше не стану этого делать.
– Куда ты денешься.
– Это слишком опасно. Я больше не хочу иметь с этим дела.
– Тебе неплохо платят за вредность.
– Нет.
Женщина вздохнула, поднялась на ноги и закурила черную сигару.
Пасиано старательно избегал ее взгляда, делая вид, что перебирает инструменты для починки сканера.
Молчание затягивалось.
Обманчивая акустика лавки скрадывала шум дождя и ветра за стеной.
– Я знаю, ты всего лишь посредница. Скажи тем, кто тебя послал, что у меня много работы. Что ты не смогла меня убедить.
– Ты ведь все обо мне знаешь.
– Могу себе представить, судя по тому, с чем ты ко мне являешься.
– А я знаю все о тебе.
Продолжая говорить, Алеха подошла к мужчине почти вплотную и принялась неторопливо выдвигать ящики его стола. Добравшись до последнего, она обнаружила то, что искала.
– Не трогай. Это личное.
– А у нас с тобой как раз личные отношения.
Пасиано попытался захлопнуть ящик, но Алеха уперлась намертво.
Медленно, нарочито неспешно она вытаскивала на свет божий черно-белые комиксы издательства «Марвел». «Мстители», «Тор», «Дэн Защитник», «Патруль X», «Фантастическая четверка», «Намор». И старый экземпляр «Серебряной звезды».
– Ради бога, оставь. Они отложены для покупателей, – молил Пасиано, тщетно пытаясь отвоевать журнал.
– Да успокойся ты, – Алеха решительно потянула журнал к себе. Из «Серебряной звезды» выпала напечатанная на компьютере листовка: на картинке голый человек орально ублажал отвратительного на вид Минотавра.
– Я же говорила, что все о тебе знаю, Пасиано. Я знаю, что деньги тебя не интересуют.
– Нет.
– Очень мило, – отметила женщина, имея в виду рисунок. – В школе Льва Тринадцатого тебя дразнили Филином, над тобой смеялись даже учителя. Когда твои однокашники из академии Сан-Исидоро бегали на свидания к девчонкам, ты сидел дома и читал комиксы. Ты радовался, когда умерла твоя мать. На инженерный факультет ты не поступил, потому что предпочитал компьютерные игры подготовке к экзаменам. У тебя нет друзей. Ты уже много лет не показываешься на глаза родственникам. Ты живешь один и проводишь в магазине больше времени, чем дома.
– Кто тебе все это выболтал?
Бросив картинку на стол, Алеха доставала из ящика все новые комиксы. В самой глубине, под толстой стопкой бумаг были спрятаны два засаленных журнала для гомосексуалистов.
Пасиано подскочил к ней в надежде перехватить журналы, но Алеха ловко отвела руку за спину. Хозяин лавки понял, что вернуть драгоценность получится только силой. А стало быть, придется смириться.
– Я только посмотрю, – Алеха начала перелистывать страницы. – Лучше и быть не могло. Но это только первый шаг. И ты уже готов к следующему.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Мне нужно, чтобы ты продолжал оказывать мне услуги. Но чаще, чем раньше.
– Я ведь уже сказал…
– Мне известно, что деньги тебя не интересуют. Теперь мне понадобится от тебя еще кое-что. – Одной рукой Алеха дружески похлопывала Пасиано по плечу, кончиками пальцев другой задумчиво водила по журнальной странице. – Ты не против провести праздники в психиатрическом отделении?
– …
– У санитара с третьего этажа аневризма аорты. Он этого еще не знает, но в пятницу, ровно в одиннадцать двадцать вечера, как только бедняга разнесет по палатам успокоительное, его аорта разорвется, и через несколько минут он умрет. Этого никто не заметит. Никто, кроме больных. Один из них, мучаясь бессонницей, отправится гулять по коридорам, забредет на пост и обнаружит труп. Больной не станет поднимать шум. Он будет долго смотреть на мертвеца с загадочной улыбкой, а потом вернется в палату, чтобы поделиться новостью с товарищами. Прихватив на посту ключи, он по дороге выпустит буйных. Сумасшедшие станут собираться в ординаторской терапевтического отделения. В тишине. Найдут в столе сигары и начнут курить. Они будут в восторге оттого, что им впервые за много лет удалось не спать так поздно. Какой-то щуплой молоденькой девчонке придет в голову повеселить остальных. Она пустится в пляс. И, танцуя, сбросит пижамные брюки. Бородатый тип с маленькими глазками примется яростно мастурбировать, то правой рукой, то левой. Старик с застывшей дебильной улыбкой тоже начнет танцевать. Тоже снимет штаны и сунет палец себе в зад. И все это в полной тишине. Больной с густыми бакенбардами подкрадется к соседу по палате и что есть сил ударит его по спине. Потом еще раз, и еще. И примется лупить товарища, подчиняясь четкому ритму. В тишине. Женщине лет пятидесяти, сильно накрашенной, приспичит помочиться, и, чтобы не упустить ни минуты праздника, она протиснется между танцующими и сделает свои дела прямо посреди хоровода. На диване абсолютно голый парень без единого волоска на голове и на теле возьмет в рот у другого абсолютно голого парня без единого волоска на голове и на теле. Бородач с маленькими глазками будет самозабвенно мастурбировать, сжав зубы. В полном молчании. Человек с бакенбардами продолжит методично избивать соседа. С каждым разом все сильнее. И тоже в полном молчании. Хрупкая блондинка будет со стороны наблюдать за празднеством, время от времени ударяясь головой о стену. Женщина, которая мочилась посреди хоровода, без особого успеха попытается возбудить танцующего с худышкой старика. Тип с бакенбардами вдруг разозлится и примется бить соседа по-настоящему. Бородач с маленькими глазками забьется в конвульсиях: одновременно с семяизвержением у него на губах выступит пена. И все это в тишине. – Ладонь Алехи медленно скользила по спине мужчины. – Так тебе хотелось бы побывать на празднике в психиатрическом отделении? Хотелось бы оказаться там и остаться незамеченным? Никакой опасности. И никаких усилий. Никто не узнает, кто ты такой. Никто о тебе не вспомнит.