«Какие принципы? Какая свобода и законность?» — думал Варак, наблюдя за происходящей внизу церемонией. Однако времени для размышлений у него не было.
— Все в порядке? — прошептал он по-чешски оператору.
— Да, если только меня не доконает судорога.
— Разминайся время от времени, но ни в коем случае не вставай. Каждые четыре часа я буду тебя сменять на тридцать минут. Для отдыха используй комнату на второй галерее. Еду я принесу.
— Ночью тоже работаем?
— Именно за это тебе и платят. Мы должны заснять каждого, кто войдет в эти бронзовые двери. Каждую физиономию, черт бы их всех побрал!
Отдаваясь эхом, звучал низкий голос очередного оратора. С улицы доносились лозунги, которые выкрикивали сторонники мира. Стоя за ограждением под дождем, они тоже отдали дань памяти, но не тому, чье тело лежало в ротонде, а тем тысячам людей, которые погибли за сотни миль от Вашингтона. Разыгрываемый в ротонде спектакль казался им грустной пародией на действительность.
— Каждое лицо… — повторил Варак.
Водяная пыль фонтана, расположенного в саду пресвитерианской церкви, каскадом низвергалась в круглый бассейн. Чуть поодаль горделиво возвышалась башня из белого мрамора — само воплощенное великолепие. Что же касается церкви, то снаружи она больше походила на городскую тюрьму, чем на храм Божий.
Камеры под руководством Варака крутились без остановки. Измученные операторы держались на ногах только благодаря стимулирующему действию кофе и бензедрина. Еще несколько часов — и все закончится. С солидной суммой в кармане оба вылетят домой: один — в Прагу, другой — в Марсель.
Похоронная месса была назначена на одиннадцать, однако первые лимузины начали прибывать уже в десять сорок пять.
Снаружи снимал чех. Внутри, согнувшись в три погибели, стоя на коленях, работал француз. Его камера была установлена на пороге, расположенном слева от алтаря. Тяжелые портьеры скрывали оператора и аппаратуру. К нагрудному карману его куртки было приколото удостоверение личности с гербом департамента архивов, придававшее ему вполне официальный вид. Никаких вопросов ему не задавали, тем более что никто толком не знал, что это за департамент.
Камера фиксировала всех, кто прибывал на похороны. Торжественные звуки органа наполняли церковь. Около алтаря выстроился хор из двадцати пяти военных, одетых в черные, отороченные золотом мундиры. В этом одеянии они были похожи на инопланетян.
Началась служба. С одинаково длинными речами выступали и те, кто любил покойного, и те, кто его ненавидел. Молитвы и псалмы чередовались с восхвалениями заслуг усопшего. Но, как отметил про себя Варак, звучали они как-то холодно и сдержанно. Впрочем, ему это было безразлично. А камеры работали.
И тут Варак услышал знакомый ханжеский голос президента США. Как и подобает на похоронах, он произносил речь, полную скорби, однако коварное эхо выдавало его подлинные чувства — неискренность и равнодушие.
— Тенденция к вседозволенности, которая одно время опасно разъедала нашу традиционную приверженность закону, теперь преодолена. Американский народ устал от неуважения к закону и хочет вернуться в лоно порядка. Он жаждет, чтобы уважение к закону стало неотъемлемой частью его жизни…
Варак повернулся и вышел из церкви. У него были дела поважнее, чем слушать эти ханжеские разглагольствования. Он пересек ухоженную, словно обработанную маникюршей, лужайку и мимо газона с весенними цветами вышел на выложенную плитами тропинку, которая вела к фонтану. Присев на край бассейна, Варак с облегчением почувствовал на своем лице водяную пыль. Достав из кармана карту, он углубился в ее изучение.
Похоронная церемония закончится на кладбище Конгресса. Ему и его людям надо прибыть туда раньше кортежа и установить камеры таким образом, чтобы их никто не заметил. Там операторы заснимут последние минуты церемониала — захоронение останков Джона Эдгара Гувера.
Его прах наконец-то поглотит земля, но влияние этого человека на дела земные будет сказываться еще долго, по крайней мере, до тех пор, пока не обнаружатся досье на людей, чьи фамилии начинаются с букв от М до Z.
Исчезло около трех тысяч досье. С их помощью можно добиться изменения состава правительства, навязать стране новые законы, повлиять на ее политику.
У кого они сейчас? Кто их выкрал? Кем бы он ни был, его обязательно снимут, потому что он наверняка не случайный человек в Вашингтоне: постороннему ни за что не проникнуть сквозь сложнейшую систему преград, охраняющих эти досье. Потребуется отснять десятки тысяч футов пленки, но хотя бы в одном кадре лицо этого человека будет запечатлено. А тогда можно будет выяснить и его имя.