Звонила секретарь его издателя. Питер узнал бы ее голос из тысячи других. Если у нее и бывали тяжелые дни, никто об этом не знал. Голос ее всегда звучал одинаково приветливо.
— Алло, Рэди! Как дела? — Ченселор надеялся, что ее дела идут лучше, чем его собственные.
— Прекрасно. Как там в Калифорнии?
— Яркое солнце, прохлада, повсюду зелень. Выбирай, что тебе из этого больше нравится.
Девушка рассмеялась. У нее был приятный смех.
— Надеюсь, мы вас не разбудили? Вы ведь всегда встаете очень рано.
— Нет, Рэди. Я уже на ногах, — неизвестно зачем солгал Ченселор.
— Подождите минуточку, с вами будет говорить мистер Морган.
Послышалось два щелчка.
— Алло, Питер!
— Как дела, Тони?
— О Господи, при чем тут я! Как ты себя чувствуешь? Мари сказала, что ты звонил вчера вечером. Жаль, что меня не было дома.
— Извини, я был пьян, — смущенно ответил Ченселор, пытаясь вспомнить, что он наплел Мари.
— Ну, об этом она мне не говорила. Сказала только, что ты был чертовски взбешен.
— Да, был. Я и сейчас взбешен. Но вчера ко всему прочему я был пьян. Извинись за меня перед Мари.
— В этом нет необходимости. То, что ты рассказал ей о своих делах, ее страшно рассердило. Как только я появился на пороге, она прочла мне целую лекцию о том, как я должен защищать интересы своих авторов. Так что же там случилось с твоим романом?
Питер устроился поудобнее на подушке и откашлялся. Стараясь говорить спокойно, он произнес:
— Вчера, в четыре тридцать, посыльный с киностудии принес мне законченный вариант сценария. Я и понятия не имел, что дело зашло так далеко.
— Ну и что?
— Они все перевернули с ног на голову. Я ничего подобного никогда не писал.
Выдержав паузу, Морган мягко заметил:
— Ущемленное «я», Питер?
— О Господи, вовсе нет! И ты прекрасно знаешь, что не в этом дело. Я не хочу сказать, что сценарий плохо написан. Отдельные куски сделаны просто здорово, все очень эффектно. Но лучше бы это не было так хорошо, потому что все, что там написано, — ложь!
— Джош сказал мне, что они изменили название агентства…
— Они изменили все! — взорвался Ченселор и сразу почувствовал, как кровь приливает к голове. Поморгав от боли, он закричал в трубку: — По их сценарию правительство и его люди — настоящие ангелы. Они руководствуются только чистыми, благородными помыслами. Грязными махинациями занимаются… те, другие. Таинственные личности, сеющие революцию и насилие. К тому же все они — о Господи! — говорят «с легким европейским акцентом». Они все переделали по-своему. За каким чертом тогда надо было покупать право на экранизацию моей книги?
— А что говорит Джош?
— Если честно, то очень смутно помню, что он сказал. Мне удалось поймать его около полуночи по местному времени. В Нью-Йорке, наверное, было часа три утра.
— Никуда не уходи из дома. Я поговорю с Джошем. Кто-нибудь из нас двоих потом тебе позвонит.
— Хорошо. — Питер хотел было еще раз передать свои извинения жене Моргана и распрощаться, но почувствовал, что издатель что-то недоговорил.
— Питер?
— Да?
— Предположим, Джош и я все уладим… Я имею в виду твой контракт со студией.
— Здесь нечего улаживать! — снова взорвался Ченселор. — Я им не нужен. Они не хотят принимать меня таким, какой я есть.
— Может быть, им нужно твое имя и они платят тебе именно за это?
— Я не торгую своим именем. Во всяком случае, тот фильм, который они собираются делать, обойдется без меня. Я же говорю тебе, это будет прямо противоположное тому, что я написал.
— А для тебя это важно?
— Как для автора — нет, черт побери! Но то, что они там наворочали, противоречит моим убеждениям. А этим не бросаются.
— Я просто так поинтересовался. Может быть, ты уже готов начать книгу о Нюрнбергском процессе?
Питер рассеянно посмотрел на потолок:
— Пока нет, Тони. Скоро буду готов, но сейчас — нет. Мы с тобой об этом позднее поговорим.
Питер повесил трубку, забыв еще раз извиниться перед женой Моргана. Он лежал и думал о вопросах, которые задал ему издатель, и о своих ответах.
Только бы боль прошла! И хорошо бы избавиться от этого оцепенения. И то и другое постепенно ослабевало, но иногда он все-таки чувствовал себя прескверно. И каждый раз в таком случае к нему возвращались воспоминания об автомобильной катастрофе. Он снова видел слепящий свет настигавшего его грузовика, слышал скрежет металла, звон разбитого стекла и крики… И опять в нем загоралась ненависть к тому, кто, пригнувшись на высоком сиденье грузовика, промчался мимо во тьму штормовой ночи, убив Кэтрин и покалечив его.