— Лонгворт? Алан Лонгворт? Не мог я где-то встречать ваше имя?
— Я бы не стал утверждать, что это исключено. Проверьте все, что я сказал. Это единственное, о чем я прошу.
— Предположим, я сделаю это. И что потом?
— Я приду сюда завтра утром. Если вы захотите продолжить наш разговор — прекрасно, если нет — я исчезну.
Незнакомец снова заколебался, но взгляд его по-прежнему говорил о неотложности дела, ради которого он здесь находился.
— Я проделал большой путь, — мягко проговорил он. — Я пошел на риск, хотя не должен был этого делать. Я нарушил данные мною обязательства, и это может стоить мне жизни. Поэтому я вынужден просить вас еще об одном. Я хочу поставить условие, и вы непременно должны его выполнить.
— А если я не соглашусь?
— Тогда не стоит меня проверять. Не надо вообще ничего делать. Забудьте, что я был здесь, что мы с вами разговаривали.
— Но вы здесь были, и мы с вами говорили. Несколько поздновато вы ставите условия.
Лонгворт немного помолчал:
— Вы чего-нибудь боялись в жизни? По-моему, настоящего страха вам испытать не пришлось. Странно, потому что пишете вы именно о страхе и, кажется, понимаете, что это такое.
— Вы не производите впечатление человека, которого легко напугать.
— Думаю, что нет. Мой послужной список может подтвердить это.
— О чем вы хотели просить? Что за условие?
— Можете спрашивать обо мне все, что хотите, говорите все, что угодно, но, пожалуйста, не рассказывайте никому о нашей встрече, о содержании нашего разговора.
— Вы с ума сошли! Что же мне тогда говорить?
— Уверен, вы что-нибудь придумаете. Вы же писатель.
— Это не означает, что из меня получится хороший лжец.
— Вы много путешествовали. Можете сказать, что просто слышали обо мне. Пожалуйста, прошу вас.
Переминаясь с ноги на ногу на горячем песке, Питер пытался понять, что за человек этот незнакомец. Здравый смысл подсказывал, что надо повернуться и немедленно уйти прочь. Напряженное лицо и настороженные глаза незнакомца говорили о том, что он пустил в ход все самообладание, чтобы скрыть подлинные чувства. И во всем этом Питер ощущал какую-то опасность. Но чувства, и прежде всего любознательность оказались сильнее здравого смысла и не позволили ему принять правильное решение.
— Кто тот человек, который умер? Который, по вашим словам, в действительности был убит?
— Сейчас я вам этого не скажу. Завтра, если только вы захотите продолжить наш разговор.
— Почему не сегодня?
— Вы известный писатель. Думаю, что к вам приходят много людей и говорят вам такие вещи, которые кажутся безумными. От некоторых из них вы, вероятно, стремитесь поскорее избавиться. Мне не хочется, чтобы то же чувство возникло у вас и по отношению ко мне. Я хочу, чтобы вы убедились, что имеете дело с серьезным человеком.
Питер внимательно слушал Лонгворта. Все, что тот говорил, казалось разумным. Последние три года, после выхода «Рейхстага!», на приемах и в ресторанах незнакомые лица не раз загоняли его в угол или усаживались в кресла напротив и начинали рассказывать о невероятных событиях, которые, как они были уверены, непременно его заинтересуют. Если их послушать, то вокруг одни заговоры, а все люди потенциальные заговорщики.
— Ясно, — сказал Ченселор. — Ваше имя Алан Лонгворт. Двадцать лет вы занимали должность агента по особым поручениям. Пять месяцев назад ушли в отставку и поселились на Гавайях.
— На Мауи.
— Все это отражено в вашем досье.
При слове «досье» Лонгворт почему-то отпрянул:
— Да, должно быть отражено… в моем досье…
— Но ведь любой может узнать содержание вашего досье и потом выдать себя за вас. Назовите свои особые приметы.
— Я все думал: спросите вы о них или нет?
— В своих книгах я стараюсь быть убедительным, описывать события так, чтобы они шаг за шагом развивались логично, чтобы в повествовании не было пробелов. Если хотите меня убедить, заполните пробел в вашем рассказе.
Лонгворт перекинул куртку с правого плеча на левое, правой рукой расстегнул рубашку и распахнул ее. Через всю грудь, спускаясь ниже пояса, шел уродливый, кривой шрам.
— Думаю, вашим украшениям до этого далеко.
Питер на мгновение вспыхнул от гнева. Но он понимал, что нет никакого смысла начинать разговор о ранах. Если Лонгворт был тем, за кого себя выдавал, то наверняка не пожалел времени, чтобы собрать всю необходимую ему информацию, в том числе и сведения о жизни Питера Ченселора.