авшись последним в роду. Это причина, по которой я перебрался сюда из Провиденса. Дом, родовое гнездо моей семьи, находился в очень запущенном состоянии и был битком набит всяким хламом. От хлама-то, копившегося здесь не одно поколение, я и начал избавляться, как только въехал. Самое бесполезное и ветхое я лично снес на помойку - вышло несколько мешков. Потом настал черед так называемых «семейных реликвий», всего, что представляло хоть какую-то ценность и могло заинтересовать завсегдатаев антикварных лавок. Большую часть этого добра я выгреб из кабинета дяди. Там была, между прочим, бронзовая масляная лампа, явно восточного происхождения. Эта вещь была мне знакома по моим прежним посещениям дядюшкиного дома. - Эта лампа - волшебная, - словно наяву услышал я дядин голос. Я еще тогда спросил: неужели в ней живет джинн? И поинтересовался, тер ли уже дядя ее бронзовые бока. - Она волшебная, и джинны тут не причем, - раздраженно ответил мой родственник. - Если бы ты знал, кто ей владел до меня... Вот только надо разобраться, как она работает. Я пожал плечами. Дядя тогда уже был стар и склонен к причудам. Впрочем, вещь действительно выглядела старинной, и, возможно, представляла определенную ценность. Судя по сведениям, что мне удалось в тот раз вытянуть из дяди, которого мои шутки про джиннов заставили надуться и сделали немногословным, ранее она принадлежала его не очень близкому знакомому из Провиденса, а с недавних пор (обстоятельства так и остались для меня неясными) обрела свой новый дом здесь. Этот самый знакомый, если верить туманным намекам дяди, был то ли откровенным колдуном, то ли очередным поехавшим от прочитанного мистиком. Тем не менее, дядя отзывался о нем с большим уважением и даже трепетом. Итак, я вновь, спустя два года, держал в руках бронзовую лампу. - Интересно, дядя разобрался, в конце концов, как она работает? - вслух спросил я себя. - А то мне бы сейчас не помешал джинн. Я бы попросил у него денег взаймы. Мое финансовое положение в тот миг было не слишком стабильным. Но это к делу не относится. Барахло, предназначенное на продажу, я собрал в одну большую кучу в углу гостиной. Знакомый антиквар, мистер Браун, обещался на другой день заглянуть, чтобы оценить этот хлам. День выдался трудный и хлопотливый, и неудивительно, что, перевозбудившись, я в тот вечер никак не мог уснуть. Снотворное меня не брало, и я решил спуститься в гостиную, выкурить сигару, и еще разок перебрать свое богатое наследство. Эта лампа - она словно манила меня к себе! Я разглядывал ее так и эдак, поглаживал неровность зеленоватой бронзы, пытался разобрать арабскую вязь, орнамент из слов, но распознал только несколько знакомых букв. Эта вещь была стара, очень стара. «Возможно, ей тысяча лет», - подумалось мне почему-то. В голову мне пришла странная, вздорная мысль. Я решил использовать ее по прямому назначению. Я раскрошил свечу и добыл фитиль, принес из кухни немного рапсового масла. Недолго повозившись, я запалил лампу и погасил свет. Некоторое время я сидел в странном трансе, заворожено глядя на мятущийся неровный огонек и струйку черного коптящего дыма, поднимающегося к потолку. И вдруг все переменилось. Из старой масляной лампы ударили лучи ровного розоватого света, и она вся заискрилась, как огненная роза. По стенам забегали наперегонки лучи и тени. Это были странные тени, они не имели отношения к предметам, находящимся в гостиной. Что отбрасывало их? Невиданные растения, звери, странные создания, которые существовали, как вы говорите, на иных планах бытия? Думаю, это они явились в мою гостиную в виде бесплотных теней. Я хотел бежать от этого, как мне казалось, злого чуда, но, пораженный до глубины души, не мог даже вскочить с дивана. И тут мой взор обратился на дальнюю стену. Там, в розовом сиянии лучей, начали проступать контуры какой-то местности... Не буду рассказывать, что мне довелось увидеть в ту ночь, и не просите. Лучше посмотреть на это самому. Достаточно сказать, что с рассветом я чувствовал именно то, о чем толковали вы: я был духовидцем, избранным из тысяч и тысяч. Я находился в столь приподнятом состоянии духа, что немедля покинул дом и бродил где-то почти до полудня, погруженный словно в какой-то золотистый слепящий туман. Когда я вернулся, дверь открыла работница, которую я нанял, чтобы помочь привести дом в порядок. Она сказала, что в мое отсутствие приходил мистер Браун, перебрал кучу старья и отобрал несколько предметов, которые, по его словам, имеют шанс быть проданными. Я кинулся в гостиную, как ошпаренный, - как я и предчувствовал, лампы там не оказалось! Мистер Браун, с которым я незамедлительно связался, сообщил мне, как ему казалось, радостное известие: старую арабскую лампу купили, как только он выставил ее на витрину, и дали неплохую цену. Я схватился за голову. - Так вы утратили ее? - воскликнул я. - Не пугайтесь, дослушайте. Я навел справки о купившем ее джентльмене. Как оказалось, он был в нашем городе проездом и в тот же день отбыл куда-то на запад. Не стану подробно описывать все перипетии поиска лампы. Скажу только, что я шел по ее следу более двух лет. И только недавно наконец вернул себе свое сокровище. Поверьте мне на слово, за это время я пережил самые страшные муки, какие знает только застарелый кокаинист или морфинист, отлученный от своего наркотика. - Но вы не сказали, чем ваша «волшебная лампа» может помочь мне. - Ну как же! Вы видели начало истории и теперь хотите продолжения, чтобы закончить свою поэму! Лампа покажет вам то, что вы хотите, и даже больше того. Я вам скажу кое-что, что вас шокирует, но я почти уверен, что автор вашего вожделенного трактата вдохновлялся видениями из этой лампы. За то время, что я вел поиски, мне удалось узнать о ней немало интересного. - Так покажите же ваше сокровище! Я готов был на коленях упрашивать об этом мистера Диксона. Но он заверил меня, что и сам рад показать мне лампу в действии. Все же я не мог не спросить его о цене, на что он ответил так: - То, что лампа способна вам дать, не имеет цены. В мире людей - я имею в виду. Так что, забудьте про деньги, с человеческой точки зрения вы получаете желаемое совершенно бесплатно. Но «бесценно» означает также - «баснословно дорого». Именно такую цену взимают за тайное знание иные миры, отличные от нашего. Так что, мистер Прайс, готовьтесь раскошелиться. Вот такой двусмысленный и загадочный ответ он мне дал. Тут бы мне и призадуматься, но я, увы, пропустил его слова мимо ушей. Затем он принес лампу, и мы до утра прогрузились в несказанный, дикий, возвышенный бред. Это был месяц волшебства, месяц откровений, месяц экстаза. Самый дивный и страшный из октябрей. Я почти не спал, даже не помню, ел ли что-нибудь. Розово-золотое сияние питало меня и давало силы, и несло вперед. Ночи пролетали, осиянные видениями лампы. Дни напролет я писал. Я закончил «Розу огня», над которой бесплодно бился полгода, проклиная час, когда появился на свет, и внушая страх и сожаление всем моим близким. Кроме того, я написал «Ночных гарпий» и «Изумрудный венец». Три поэмы за один месяц! И огромное количество стихов. Я забыл обо всем, Милисент, обо всем на свете, погружаясь по ночам в невообразимо глубокие бездны времени, наблюдая неспешный ход эр и эонов, перемещения чудовищных народов, ведомых страшными божествами, строительство и разрушение доисторических империй, невиданные никем континенты и океаны, переплавляя подсмотренное в стихи - такие, каких я никогда не писал прежде и никогда более не напишу. Катастрофа обрушилась на меня внезапно. Подойдя однажды в сумерках к парадной двери мистера Диксона, я обнаружил его дом пустым и заброшенным. Свет не горел в окнах второго этажа, где мы обыкновенно смотрели свои божественные кошмары. Нижние же окна были заколочены досками. Краска на двери облупилась, как видно, очень давно, и медная табличка исчезла, словно ее и не было. Я, не веря очевидному, принялся стучать и окликать своего таинственного знакомца и сообщника, и так расшумелся, что из дверей соседнего дома вышел старец. Он и рассказал мне, что мистер Диксон уже давно съехал отсюда, «может, обратно в Провиденс, а может - куда подальше», во всяком случае, тут его не видели больше года. Пораженный этими абсурдными словами, я кинулся в отель, и, захватив вещи, отправился прямо на вокзал. Я ничего не понимал, мой разум горел, словно в жестокой лихорадке, а этот город давил на меня неимоверно, в тот миг мне хотелось одного: уехать, освободиться от тлетворной власти его улиц. Тогда я еще не понимал, что главной причиной моего лихорадочного состояния была лампа, вернее, ее отсутствие. Это мой лишенный привычной дозы ментального (или магического?) наркотика мозг требовал утоления, забвения и сна. Войти в полутемный вагон, опуститься на диван, и перестать мыслить, слушая перестук колес. Но дорога и предвкушение близкого свидания с домом не стали мне спасением. - Билетов на сегодня нет! - прошипело мне невнятное существо из окошечка кассы. - Давайте на завтра! - нетерпеливо крикнул я, готовясь внутренне к бессонной ночи на вокзале. - Про билеты на завтра ничего неизвестно, сэр, - загадочно ответили мне. - Хотите уехать завтра, завтра и приходите. На миг я остолбенел, но тут же вскипел и принялся требовать, чтобы мне немедленно продали билет. Окошечко бесцеремонно захлопнулось. Возмущенный произволом служащего, я обежал пустынное вокзальное зда