Глава 4
Как Лазарь стал Никитой
Шел год тысяча девятьсот шестьдесят первый. Лазарь Донской, то бишь я, учился в третьем классе школы-интерната для сирот № 3 города Симферополя. Давно почил в бозе отец всех советских детей товарищ Сталин. Страной правил Никита Сергеевич Хрущев. Вершились очередные стройки коммунизма, везде, где можно, сеяли кукурузу, а я воплощал в жизнь очередную часть своего плана. Настойчиво и целеустремленно.
Получалось неплохо. Воспитанник Донской был круглый отличник, лучший спортсмен младших классов и отличался примерным поведением. Это, при наличии прошлого багажа знаний и навыков, было совсем не трудно и даже увлекательно. Но приходилось себя сдерживать. Я мог, естественно, больше, но делать этого пока не следовало. По известным причинам. Однако ребят с высоким уровнем знаний в интернате было достаточно. Советская школа, как известно, в то время была лучшей в мире. Не то что потом, в новой России. При дегенератах Фурсенко с Ливановым[2].
Нужно было проявить себя еще в чем-то, и я это реализовал. Записался в музыкальный кружок на курс баяна с гитарой и через пару месяцев их освоил. Вместе с нотной грамотой. Как когда-то, когда был Валеркой Ковалевым. Тот неплохо лабал на этих инструментах и даже орал песни в одном из ВИА в Донбассе, пока не загребли на флот. Там стало не до музыки.
Спустя еще некоторое время я в числе других дарований выступил на концерте в честь очередной годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, где мне поручили аккомпанировать на баяне исполняемую школьным хором «Песнь о Ленине».
– пуча глаза и краснея щеками, с чувством выводили сироты.
Физрук, он же по совместительству дирижер, страстно взмахивал палочкой, а я, изо всей силы растягивая меха, брал нужные аккорды. В первом ряду, среди приглашенных, рядом с заведующим сидел высокий чин из облоно, и нам было предписано произвести на него впечатление. В противном случае хор мог быть лишен сладкого.
выдал последний куплет хор, в зале возникла тишина, потом чин стал хлопать, и зал разразился бурными аплодисментами.
– Есть сладкое! – расплылись в улыбках исполнители, а заведующий, расслабившись, промокнул бритую голову платком и украдкой взглянул на начальство. Оно было довольно.
Затем воодушевленный хор спел еще несколько патриотических песен, старшеклассник и местный поэт Жора Буев, завывая, прочел стих о советском паспорте, настала очередь танцевальной группы. Поскольку жили мы в Крыму, где базировался Черноморский флот, как и следовало ожидать, группа сплясала матросское «Яблочко». Я же, пыхтя, вновь растягивал меха и делал это довольно удачно.
Мероприятие закончилось, всех отвели на праздничный обед с арбузами и виноградом, а после него меня вызвали к заведующему. В кабинете кроме него были гость из облоно и какая-то импозантная дама в строгом костюме с депутатским значком на пышном бюсте. Все чуть поддатые.
– Ты у нас в каком классе, мальчик? – томно вопросила сидевшая на диване дама, покачивая стройной ногой в остроносой туфле.
– В третьем, – скользнул я по ней взглядом. – Потом перейду в четвертый.
– И как тебе здесь живется? У Василия Кузьмича? – икнул начальник из облоно. Запахло коньяком (я помнил запах).
– Как у родного отца, – ответил я. – Нас здесь хорошо кормят, учат и воспитывают.
То была правда. Брехня, что в советских интернатах для сирот дети жили в нищете. Я тому свидетель. – Он у нас не только музыкант, но еще отличник и спортсмен, – довольный ответом прогудел заведующий. – Можно сказать, талант. В смысле, одаренный.
– Тогда давайте подумаем о его будущем, Юрий Генрихович, – обратилась депутатша к областному чиновнику. – Мы обязаны поддерживать таланты.
– Ну как отказать представителю народной власти? – масляно взглянул на нее тот. – У нас в интернате для одаренных детей как раз есть место. Считайте оно его. А вы, – взглянул на Котова, – готовьте документы.
«Вот оно! – внутренне заликовал я. – Все по плану!»
– А теперь иди, Лазарь, – благосклонно кивнул мне заведующий. – После тихого часа вас поведут в кино. На «Чапаева».