– Значит так, – уселся за один капитан. – Моя фамилия Петров, кивнул на стул – Приступим. Ты сын товарища Волобуева?
– Ага, то есть да, – ответил я, помня замечание генерала.
– Достойный родитель. Куда поступаешь, знаешь?
– В общих чертах. Ваш генерал сказал. Это мне подходит.
– А ты малый не промах, – хмыкнул Петров, после чего встал, подошел к стоявшему в углу сейфу и забренчал ключами.
«У меня выслуги больше, чем тебе лет, – ухмыльнулся я внутри. – Пилите, Шура, пилите».
– Вот тебе анкета, а еще напишешь заявление с автобиографией, – сунул мне в руки Петров несколько листов бумаги. – Садись вон за тот стол и твори, я почитаю. – Вручил шариковую ручку.
Я присел, куда сказали, и начал писать. Старательно, соблюдая пунктуацию.
– Родственников укажи до дедов с бабками, – сунул кипятильник в банку с водой оперативник. – И если кто привлекался или был заграницей, тоже. У нас так положено.
– Кроме Волобуевых, таких не знаю, товарищ капитан, – поднял я голову от бумаги. – Меня нашли младенцем на паперти. А Волобуевы меня усыновили. – Вот как? – удивился Петров. – Это хорошо. Для будущей работы.
Спустя минут десять я написал все, что нужно (автобиография была совсем короткой), опер все внимательно прочел, удовлетворенно хмыкнув.
– А теперь вот на тебе направление в поликлинику УВД, – протянул мне серую бумажку, – пройдешь там медкомиссию. Когда получишь заключение, принесешь мне в управление. А перед этим позвонишь по телефону пять-ноль-восемь. Закажу тебе пропуск. Пока все. Вопросы есть? – уложил мои бумаги в синюю папку с грифом.
Таких не было.
Внизу, меня уже ждал старший Волобуев, после чего мы сели в его машину и уехали.
Медкомиссию по особой программе я прошел за неделю. Когда служил в Заполярье на флоте, такую проходил в Мурманске месяц, добираясь туда из своей базы на перекладных. А потом обратно. Хорошо все-таки быть сыном влиятельных родителей.
После комиссии была очередная встреча с капитаном, начальником отдела кадров, а потом с генералом, который выдал мне напутственное слово.
– На объекте под Москвой, где вы будете сдавать экзамены, у тебя будет месяц на подготовку, – сказал он, расхаживая по кабинету и скрипя начищенными штиблетами. – Насчет того, что сын секретаря обкома – не обольщайся. Туда приедут много таких, у которых отцы и повыше. Если завалишь экзамены, второй попытки не будет. Уразумел?
– Ясно, – приподнялся я со стула.
– Сиди, – продолжил генерал, а затем обратился к Петрову, присутствующему при разговоре.
– Оформишь на него в секретариате предписание, а в бухгалтерии проездные документы и суточные.
– Слушаюсь, – ответил тот. – Будет сделано.
– Ну, давай, Волобуев, ни пуха ни пера, – протянул мне руку начальник.
Отвечать «к черту» я не стал, поскольку был комсомольцем.
Далее были семейные хлопоты. Чадо снарядили как на Полюс, хотя я и отказывался. Нора всплакнула, а Вилен Петрович сунул мне пачку банкнот – пригодятся.
«Мама» хотела позвонить в столицу Ольге, чтобы та встретила недоросля и доставила по назначению, но я отказался. Нужно было проявлять самостоятельность. Тогда она дала ее домашний телефон, попросив позвонить подруге и передать той наилучшие пожелания.
– Обязательно, – сказал я, помня, как мы с той ударно изучали «Камасутру» в беседке.
И вот теперь Никита Волобуев (он же Лазарь Донской, он же в прошлой жизни Валерий Ковалев) пересекал вновь Великую Страну Советов с юга на север, в очередной раз удивляясь ее просторам и социалистическим свершениям.
В Первопрестольную прибыли на Казанский вокзал строго по расписанию. Прихватив свой объемистый чемодан, я вышел на кишащую людьми платформу. Оттуда протолкался к стоянке такси, где, отстояв небольшую очередь, сел в желтую «двадцатьчетверку» с шашечками.
– Куда? – спросил пожилой таксист в кожаной фуражке.
– В Балашиху, – усевшись рядом, сказал я и назвал более точный адрес.
– Ясно, к «зеленым человечкам», – кивнул водила, после чего вертанул ключ счетчика (тот затикал, отсчитывая копейки), и мы тронулись.
Москва начала семидесятых впечатляла архитектурой соцреализма, отсутствием иномарок, «забугорной» рекламы на зданиях, а также пробок. «Даже не верится, что так было», – думал я, высунув в открытое окно локоть и рассматривая знакомые проспекты и бульвары.
Суета отсутствовала напрочь, легковушки троллейбусы и грузовики неспешно катили по недавно вымытому асфальту, на тротуарах было чисто и немноголюдно. Оставив позади Ленинградский проспект, мы выехали на шоссе Энтузиастов, окаймленное пространствами лугов и рощ с виднеющимися вдали поселками, а потом, не въезжая в Балашиху, углубились в хвойный зеленый массив. Затем в нем возник белый домик КПП с глухими двустворчатыми воротами, и таксист свернул на заасфальтированную рядом площадку – приехали. Расплатившись и прихватив с собой чемодан, я проследовал внутрь охранного помещения, где был встречен скучающим за стеклянной перегородкой прапорщиком.