О чем были эти ее никому не нужные книжки? Так, обо всем, о чем обычно пишут женщины: о странностях любви, красоте природы, одиночестве, поисках пути и сердечной смуте… В сущности, Влада ведь почти ничего не знала в жизни, кроме самой себя. Ей всегда было сложно представить существование других людей. Нет, она осознавала, что они есть, но не понимала, как они могут быть другими, не могла отделить их от своего «я».
С самого детства Владе казалось, что это не она пришла в мир, а мир к ней. Она хорошо помнит, как это произошло. Ей было, наверное, года четыре, когда вокруг нее совершенно «из ниоткуда» возникла грязная, разъезженная грузовиками дорога – смесь оранжевой глины и снега, по обочине которой нетрезвой поступью шагали деревянные столбы линии электропередач. С одной стороны вдоль дороги тянулся новенький, пахнувший свежими досками забор из штакетника, за которым была – она это отчего-то знала – безопасная, своя территория; с другой – раскинулось огромное снежное поле. Где-то там, далеко, за полем темнели мелкий подлесок и кособокие деревенские дома – территория чужая, далекая и незнакомая. Влада скорее чувствовала это, чем видела, потому что из-за низенького своего роста разглядеть как следует могла только то, что было рядом.
Судя по погоде, это сотворение мира случилось в марте. Влада хорошо помнила, как ярко светило солнце, помнила влажный, темнеющий и оседающий снег на обочине, саму себя, стоящую посреди дороги – совсем-совсем маленькую по сравнению со столбами и забором – и высокое существо в бурках, укороченном пальто на вате и пыжиковой шапке-ушанке рядом с собой – папу.
С тех пор март для Влады всегда был временем тревожного ожидания чего-то нового. Это, конечно, вполне естественно и пропечатано в сознании литературным штампом. Если погуглить «весна как обновление», найдешь двадцать девять миллионов результатов с хвостиком…. миллионов с хвостиком… двадцать девять с хвостиком… (Что-то из кэрролловской «Алисы» – a sad tail). Но все-таки было для Влады в марте что-то особенное, только свое, что она не хотела ни с кем делить: такое ощущение, как когда выздоравливаешь после болезни. И хотя она не любила раннюю весну из-за грязи, луж и появляющейся из-под снега всякой дряни на газонах, сквозь эту болезненную слабость и апатию природы ей чудилась возможность обрести второе… или пятьдесят второе дыхание, достать чернил и плакать, когда что-то внутри, в душе перемогается и кажется, что впереди – тысячи лет жизни. Но до марта ей теперь еще нужно было дотянуть.
Полёт Психеи
С самого детства Мишель мечтал стать балериной. Не танцором, нет, а именно балериной. Он видел себя в белой жесткой пачке умирающего лебедя, в полувоздушных юбках Жизели, с прозрачными крылышками Сильфиды за спиной. Представлял, как легко, словно бабочка, парит над сценой, как взлетает вверх, опираясь на крепкие руки партнера, как делает фуэте или па-де-бурре и, встав на пуанты, растворяется в сумраке пахнущих пудрой кулис.
Он быстро научился молчать о своей мечте – после того, как сказал о ней вслух в первый раз. Мишелю тогда было лет шесть, у них были гости и его, конечно, спросили: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Взрослые почему-то из поколения в поколение задают детям этот глупейший вопрос, не менее глупый, хотя и менее безнравственный, чем «Кого ты больше любишь – маму или папу?». И когда он честно ответил, что мечтает быть балериной, все отчего-то громко засмеялись, а папа сделался похожим на синьора Помидора, у которого вот-вот лопнут щеки. Мамина подруга тётя Софа, всегда так неприятно пахнувшая духами, отсмеявшись, встряхнула белесыми кудряшками и сказала:
– Ты хочешь стать артистом балета? Как необычно!
Ее муж пожал плечами:
– Да уж, странное желание для мальчика. Я вот космонавтом стать хотел. А тут – ногами дрыгать.
– Не скажи, – возразила тётя Софа. – Балет – это вообще-то огромный труд. Нужно диету соблюдать, чтобы не растолстеть, все время тренироваться. Видел, какие у них ноги мускулистые? Как женщин на руках поднимают? А сколько они у станка работают?
И она окатила презрительным взглядом дряблую мускулатуру и пивной животик несостоявшегося космонавта.
– У станка – на заводе работают… – пробурчал муж. – Там от этого польза обществу есть.
– Просто мы тут Мишу в театр водили, – извиняющимся тоном стала оправдываться мама. – На «Лебединое озеро».