Кафешка для чумных неподалеку от метро — крохотное заведение, отделанное грязным белым кафелем, полуподвал, куда ведут исшарканные ступеньки — почти полна. Мне тяжело дышать от запаха мертвечины и сигаретного дыма, но здесь гораздо теплее, чем на открытом воздухе.
Я вижу раздутые лица, трупные пятна, отставшие куски почерневшей плоти; на меня смотрят. Ты — свежачок или не чумной, что ли?
Я тут единственный не чумной. Бармен, совсем свежий, лицо только позеленело и глаза ввалились, улыбается, заваривает «эспрессо». Запах свежемолотого кофе перебивает трупную вонь.
Храбрый паренек, говорит девушка у стойки; ее синее лицо тщательно замазано театральным гримом — а может, тем, каким гримируют мертвецов. Ну да все знают, чума не заразна, смеется она.
Считается, что все знают, мрачно возражает парень в громадных зеркальных очках. Очки и длинная челка скрывают обезображенное лицо, на руках — перчатки из тонкой кожи. Он непрерывно курит, как многие здесь; керамическая пепельница полна бычков. В его манере держаться есть что-то аристократическое. Рядом с ним сидит тихое худенькое существо в шубке, спрятав лицо в тени под большим пушистым капюшоном.
Смешно, господа, говорить об отсутствии страха у здоровых, продолжает аристократ в очках. По зомбоящику между рекламами и ржакой каждый день радостно сообщают, что кого-то из нас взорвали или сожгли заживо.
Чтобы мы решили, что эта мерзкая идея с гетто — забота о нашей безопасности, говорит дизайнер. Они ничего не делают просто так. Во-первых, на черта мы сдались в городе. Мы вид портим. А во-вторых, надо иметь кого-нибудь на роль козла отпущения. Общего врага.
Да уж, говорит бармен. Медики знают, что чума не заразна, что она возникает изнутри, как рак — но по ящику то и дело намекают на возможность заразиться. И оно приносит плоды. Месяц назад здоровые плеснули на мою соседку бензином и бросили спичку… Возьми сахар… вон ложки лежат.
По крайней мере, она отмучилась, замечает девушка. Ее кавалер, высоченный, квадратный, с обвисшим лицом, нежно обнимает ее за плечи. Оставь, говорит девушка грустно. Женщинам это тяжелее. Знаешь, каково каждый день видеть себя в зеркале?
Ты видишь там что-то, чего не вижу я, говорит высокий. И пока ты жива, я совершенно не рвусь умирать.
Девушка прижимает его руку с потрескавшейся кожей и отросшими грязными ногтями к своей щеке. Из ее глаза вытекает капля мутной жидкости, скатывается с грима.
Как странно, роняет аристократ в очках. Почти у всех наших, кого я знаю, при полной невозможности секса с любовью все в идеальном порядке. Просто удивительно, насколько в порядке. Когда я был здоровым, некоторые вещи не ощущались так остро.
Он кашляет, тушит сигарету, сплевывает в салфетку, снова кашляет. Высокий хлопает его по спине. Миниатюрное существо, стряхнув капюшон, гладит аристократа по руке, оказавшись довольно свеженькой девчушкой с черно-синими пятнами на лице. До болезни ее волосы, вероятно, были великолепны; даже сейчас, тусклые и ломкие, убитая пакля, они густы и длинны.
В здоровом теле здоровый дух — редкая удача, говорит коричневая мумия с пергаментной кожей и черными блестящими глазами в глубоких ямах глазниц. Она грациозна, как балерина; чашка, как цветок, белеет в ее длинных и темных сухих пальцах. Наш мир давно уже разделился на мертвых духом и мертвых телом. Причем первым светят телешоу, а вторым — гетто. Как все забавно сложилось — их удобно любить, хотя, вроде бы, и нечем; нас удобно ненавидеть, хотя, вроде бы, и не за что…
Дизайнер платит за кофе. Я пытаюсь всучить ему свои деньги, он отмахивается.
Я все равно не знаю, где такое меняют. Я бы предложил выпить, но спиртного тут не наливают. Считается, что от него процесс идет быстрее… но чумные не пьянеют, так что — какая, к черту, разница…
У тебя кровь, приятель, говорит пожилой — непонятно, как вообще говорит почти очистившимся от мяса черепом с несколькими клочьями высохшей кожи и седых волос. Нос провалился, а глаза болтаются у него в глазницах, как шарики-липучки.
У чумных кровотечений не бывает, говорит девушка, а у здорового остановится. Ты в порядке, храбрый парень?
Меня поцарапали, говорю я. Я дрался с раскрашенной сворой, которая клянчит потусторонние поцелуйчики. И это стоило свеч — за храбрость удостоился оказания первой помощи от вампа. Не поцелуй, но похоже на то. Уже не болит.
Чумные смеются. Полускелет пьет кофе чашку за чашкой, не замечая, что под ним растекается коричневая лужа. Дизайнер отхлебывает незаметными глотками.