Я огляделся вокруг. В коридоре кипела обычная суета. Несколько офицеров несли папки, как две капли воды похожие на те, что лежали в сейфе. Подошел курьер с кипящим чайником. Лифт остановился, из него вышли два адъютанта. Я прошел мимо них. Они даже не обернулись. Почему ничего не происходит? Почему никто не ищет меня, не преследует? Неужели… неужели все это… все это было по-прежнему — испытанием?
В следующую минуту я принял решение. Подошел к ближайшей двери. Прочитал ее номер: 76 941. Он мне не понравился. Я двинулся дальше. Перед номером 76 950 остановился. Стучать? Чепуха.
Я повернул ручку и вошел. Две секретарши помешивали чай, третья раскладывала на тарелке бутерброды. На меня они внимания не обратили. Я прошел между их столами. Вторая дверь — в следующую комнату. Я переступил порог.
— Это вы? Наконец-то… Прошу. Располагайтесь, пожалуйста…
Из-за стола мне улыбался невзрачный старичок в золотых очках. Под редкими, молочно-белыми волосами наивно розовела лысинка. Глаза у него были как орешки. Он радушно улыбался, делая приглашающие жесты. Я опустился в мягкое кресло.
— С Особой Миссией комендерала Кашенблейда… — начал я.
Он не дал мне закончить.
— Ну конечно… конечно… вы разрешите?
Дрожащими пальцами он нажимал на клавиши машинки.
— А разве вы… — начал я. Он встал — торжественный, серьезный, хотя и с улыбкой на лице. Нижнее веко левого глаза слегка подергивалось.
— Младший подслушник Бассенкнак. Разрешите пожать вашу руку!
— Мне очень приятно, — сказал я. — Так вы обо мне слышали?
— Помилуйте, как бы я мог о вас не слышать?
— Да? — ошеломленно пробормотал я. — А… значит… у вас для меня есть инструкция?!
— О, это дело неспешное, неспешное… годы одиночества в пустоте… зодиак… сердце сжимается при одной только мысли!.. об этих расстояниях… знаете… хоть это и правда, как-то трудно человеку поверить, примириться, не так ли? Ах, я тут, старый, болтаю… я, знаете ли, в жизни никогда не летал… такая профессия… все за стопом… нарукавники… чтобы манжеты не снашивались… восемнадцать пар нарукавников стер и… вот так, — он развел руками, — вот так, знаете ли… вот потому-то… вы уж извините меня за болтливость… разрешите?
Он приглашающим жестом указал на дверь за своим креслом. Я встал.
Он провел меня в огромный, выдержанный в зеленых тонах зал; пол сверкал, точно озеро; далеко, в глубине, стоял зеленый стол в окружении стульчиков с тонкой резьбой. Наши шаги звучали словно в приделе храма. Старичок поспешно семенил рядом, улыбаясь, поправляя пальцем очки, то и дело сползавшие с его короткого носа; пододвинул мне мягкий стул со спинкой в виде герба, сам сел на другой, высохший ручонкой помешал чай, прикоснулся к нему губами, шепнул: «Остыл уже…» — и посмотрел на меня. Я молчал. Он доверительно наклонился.
— Вы, наверно, немного удивлены?
— О… нет, нисколько…
— Э-э… мне-то, старику, можете наконец сказать… хотя я не настаиваю, не настаиваю… это было бы с моей стороны… но, видите ли: одиночество, врата тайны распахнуты, глубь соблазнительно мрачная, зарождение искуса — как это по-человечески! Как понятно! Ведь что такое любопытство? Первое движение новорожденного! Натуральнейшее движение, архаическое стремление обнаружить причину, которая порождает следствие, а оно, в свою очередь, давая начало следующим актам, создает целое… и вот уже готовы сковывающие нас цепи… а начинается все так наивно! Так невинно! Так просто!
— Извините, — перебил я, несколько замороченный этой тирадой, — о чем вы, собственно, говорите и… куда клоните?
— Вот именно! — крикнул он слабым голосом. — Вот именно! — Он наклонился ко мне еще ближе. Золотые проволочки его очков поблескивали. — Здесь причина — там следствие! О чем? Откуда? Для чего? Ах, мысль наша не в состоянии мириться с тем, что такие вопросы могут остаться без ответа, и поэтому немедленно творит ответы сама, заполняет пробелы, переиначивает, здесь немного отнимет, там приба…
— Простите, — сказал я, — но я просто не понимаю, что это все…
— Сейчас! Сейчас, дорогой мой! Не все, не все лежит во мраке. Я постараюсь, в меру своих возможностей… Уж вы меня, старика, извините, — чего вам было угодно пожелать от меня?
— Инструкцию.
— Инстр… — Он как бы пережевывал крупицу удивления. — Вы уверены?
Я не ответил. Он опустил веки за золотыми проволочками. Губы бесшумно двигались, как будто он что-то считал. Мне показалось, что я угадываю по их вялым движениям: «шестнадцать… один убрать… шесть еще…»