- Вы специально занимаетесь этим... искусством будущего?
- Ну нет, я занимаюсь тем, что на языке быта можно назвать непосредственной передачей мысли.
- И вы знаете, в чем суть передачи мысли? Физическая суть?
- Не знаю. Но это отнюдь не мешает мне экспериментировать. Пользовались же древние моряки компасом, не зная физической сути магнетизма. А здесь главное - психологический контакт, так сказать, настройка.
- И последний вопрос. Искусство будущего... вы думали о нем раньше?
- Представьте себе, никогда. Только сегодня, на вечере в Политехническом, вспомнились мне слова Ленина о том, что искусство должно принадлежать народу. Вот я и проимпровизировал один из возможных вариантов. Спорно? Согласен. Но я же не теоретик искусства, а всего-навсего психолог, да и то самоучка. А вы... вы знаете, кто вы?
- Дилетант?
- Те-ле-пат! Да еще какой телепат! Я сразу понял это, едва вы приняли мою мысль о дилетантстве. Скажите, Володя... Можно мне вас так?.. А прежде бывали у вас подобные случаи?
Кочин задумался. То, что произошло с ним сегодня, было, конечно, изумительно и неповторимо. Но и раньше...
Это случилось первого сентября 1943 года. Он только что прибежал из школы, взбудораженный, переполненный впечатлениями, швырнул портфель на стол, торопясь скорее рассказать обо всем матери... А она сидела как неживая, будто только ее тело находилось здесь, глаза ничего не видели, и руки безжизненно ловисли. Он бросился к ней.
- Мам, что с тобой?
Она долго, издалека возвращалась в себя. Потом прижала к груди его голову и сквозь вздымающиеся рыдания прошептала:
- Папку... убили... на войне...
Он только что встретил на улице почтальоншу и потому спросил, холодея:
- Что, похоронная? - В те времена любой шкет знал это страшное слово.
Закрыв лицо натруженными, всегда шершавыми руками, мать покачала головой.
- Нет, Вовка, сама видела... Он звал меня. На пригорке лежал, лицом к солнышку, и звал... Родименький!.. - и она упала лицом в подушку.
Вовка расстроился, хоть ничего и не понял. Может, это она во сне? Или предчувствия какие? Но он уже твердо усвоил, что никаких предчувствий, вещих снов и всего прочего такого не существует, как не существует бога и черта.
Похоронная пришла в октябре. А вслед за ней пришло письмо от фронтового товарища отца, в котором было написано, что отца тяжело ранило в бою, умер он на руках друзей и все звал перед смертью Нюру. Письмо было датировано первым сентябрем, а пришло только в октябре. В те времена почта работала плохо.
...Он шел с лекций по зимней Москве, ветер сыпал мокрым снегом, под ногами чавкала серая снежная кашица. И вдруг ни с того ни с сего он увидел мать. Она лежала на старой деревянной кровати, откинув голову, и тихо стонала, а вокруг испуганно суетились белые халаты. Не раздумывая, он повернул и побежал обратно в университет. За полчаса ему удалось наскрести на авиабилет - благо, стипендию давали недавно. Он схватил такси, по пути во Внуково заскочил в общежитие на Стромынку, взял чемоданчик и телеграмму-молнию, подсунутую под дверь. И только в самолете дошло до него, что телеграмму-то он так и не прочел.
К счастью, тогда все обошлось, мать поправилась, а умерла она позднее, в больнице, под наркозом, прежде на многое успев раскрыть ему глаза. Он узнал, что и сама мать, и ее отец, и бабка по отцу - все обладали этим свойством, которое в глухом уральском городке даже и назвать не знали как, а потому называли просто "предчувствием", что проявляется это свойство не всегда, только в самые напряженные моменты жизни, что расстояние здесь ни при чем и что многие люди, хотя и не в такой степени, обладают этим свойством, но пользоваться им по своему усмотрению не может никто.
Вадим Петрович не удивился.
- Стихийная телепатия, - сказал он с горькой усмешкой. - То самое, что наши противники опровергают уже несколько столетий и никак не могут опровергнуть. Скажу вам по секрету, сами они, наши опровергатели, верят не только в телепатию, но и в черных кошек, да не признаются. Потому что стоит им признаться, у них тут же потребуют: "Будьте добреньки, объясните физическую суть". Суть объяснить они не могут, а важные кресла занимают, труды издают, зарплату получают. Тогда им скажут: "Как же так, голубчики?" Вот этого-то вопроса и боятся они, вовсе не телепатии. Впрочем, разговоры разговорами, а не мешало бы чайку испить, как вы считаете?
Кочин вернулся в гостиницу за полночь и долго не мог уснуть. Да и было о чем пораздумать. Но даже теперь он все еще не придавал особою значения этой случайной встрече.
В кармане его пиджака лежал документ.
МАНИФЕСТ
добровольного общества телепатов
Мы, телепаты Земли и всей Солнечной системы, собравшись на свой Первый Учредительный съезд, торжественно провозглашаем:
1. Великое достояние человечества - способность непосредственно передавать мысли и образы - только на пользу человечеству!
2. Долой слова, жесты, мимику - да здравствует непосредственный обмен мыслями!
3. Непосредственно обмениваться мыслями могут только те, у кого есть мысли. Противники телепатии не могут обмениваться мыслями. Следовательно, у них нет мыслей.
4. Телепатия существует независимо от того, признают ее противники телепатии или не признают, объяснена она наукой или еще не объяснена.
5. Запрещается обмен мыслей на предметы ширпотреба.
6. Запрещается использовать телепатические способности в корыстных целях, как-то: выигрыш на лотерейный билет, внушение девушкам любви к себе, подслушивание и подглядывание чужих мыслей и т. д.
7. Членом добровольного общества телепатов может стать любое наделенное разумом существо с Земли и прочих планет Солнечной системы. Противники телепатии, как обделенные разумом, в общество не принимаются.
8. Да здравствует дружба и сотрудничество телепатов всех стран и планет!
Принято единогласно 21 мая 196.. г.
г. Москва
2. ПОЕДИНОК ПОД ВОДОЙ
В этот забытый богом уголок его доставили с соблюдением всех правил секретности.
Из окна вертолета он видел только серую безжизненную тундру, плоскую в сторону материка, скалистую, искромсанную заливами - к океану. "Чужая, необитаемая планета", - подумал он, с надеждой отыскивая признаки жизни и не находя их.
Едва он вылез из вертолета, возле него остановился защитного цвета легковой вездеход, распахнулась дверца, и молоденький морской офицер сухо пригласил садиться. Он успел разглядеть только скалы, вовсе не такие уж безобидные, какими казались сверху, - словно кто-то нарочно изуродовал землю, нагромоздив эти причудливые каменные абстракции. В разрыве между скал грузно шевельнулась тяжело-серая стена океана.
Вездеход быстро прошмыгнул через уютный маленький городок со светлыми домами - и потянулась перед глазами извилистая асфальтовая лента, а вокруг опять ничего, даже привычных вдоль дороги телеграфных столбов. Морячок значительно молчал.
Впереди показалась черная дыра туннеля. Два солдата с автоматами наперевес остановили вездеход, козырнули, подозрительно оглядев человека в штатском, молча проверили документы. Когда в дали туннеля забрезжил дневной свет, вездеход неожиданно свернул в сторону и пошел под уклон. Спуск продолжался довольно долго. Он сказал:
- У меня такое впечатление, будто мы едем прямо в океан.
- Вы не ошиблись, - сдержанно улыбнулся его спутник.
Туннель расширился, появились фонари. Вездеход остановился у массивных стальных ворот.
- Прибыли.
В этой обстановке таинственности и полумрака он чувствовал себя нелепо лишним - человек в сером плаще, серой шляпе, с простым дорожным чемоданом. Прошли несколькими широкими бетонными коридорами, и он никак не мог понять, что это, еще улица или уже помещение. В одном месте аппетитно пахнуло борщом. Из-за угла вывернул плотный круглолицый моряк лет, наверное, тридцати пяти, но уже почти седой.