В наушниках послышался голос Крутилина:
— Цель три градуса с правого борта, дистанция три кабельтовых.
Командир приказал Берзлапе держать на три градуса правее, выждал какое-то мгновение и скомандовал сигнальщику:
— Включить прожектор!
Вспыхнул яркий свет, потянув свои щупальца через бурлящее море. Очевидно, остров был неподалеку, так как волнение заметно уменьшилось. Сноп лучей, подплясывая, дырявил завесу ночи. И вдруг застыл. Ему удалось поймать моторную рыбацкую лодку, медленно пробивавшую себе путь в открытое море.
Командир застопорил ход. С моторами, работающими на холостом ходу, катер по инерции приближался к моторной лодке, в которой теперь ясно можно было различить пять фигур.
Рыбаки не выключали мотора — при такой волне это грозило опасностью для их скорлупки.
Командир понял это без объяснений, но легче ему от этого не стало. Он решил запросить их световым сигналом. Хотя, если признаться честно, не надеялся получить ответ.
— Спросите номер лодки, откуда и куда следуют. Есть ли «добро» на выход, — приказал он сигнальщику.
Над волнами полетели молнии букв, создавая из точек и тире связные вопросы.
На удивление, рыбаки понимали азбуку Морзе. Как только погас последний сигнал, они столпились на корме и начали энергично махать руками то в сторону берега, то — открытого моря. А затем жестами попытались изобразить, как вытягивают сеть.
— Они показывают нам паспорта, — сообщил старший лейтенант Перов, наблюдавший за рыбаками в бинокль.
— Можем мы подойти поближе? — спросил командир Перова. Закубенко любил советоваться с помощником даже в тех случаях, когда заранее знал ответ.
— Свободно. Но рядом не продержимся. И на минимальных оборотах, — послышалось в наушниках. — Я предложил бы лечь на параллельный курс, отстать и снова нагнать.
По голосу командир узнал Лудзана и обрадовался — смотри-ка, из нового механика выйдет толк, определенно выйдет. Совет был разумный, однако проблемы он не разрешал.
Почему, собственно, нужно останавливать лодку, которая направляется в открытое море? Ведь обычно рыбаки в порту получают необходимые разрешения. Не будет ли это излишней формальностью? К сожалению, нельзя было заставить рыбаков остановить мотор и подойти к ним вплотную — волны мигом разбили бы лодку о борт катера. Что же оставалось? Поверить на честное слово и выпустить их в море или приказать вернуться к берегу? Оба эти решения не удовлетворяли капитан-лейтенанта. Самым правильным был бы третий путь — перебраться на лодку, проверить документы и личности рыбаков и тогда решать.
Закубенко повернулся, встретился с взглядом Перова, понял, что тот давно наблюдает за ним, и кивнул головой. Старший лейтенант удовлетворенно улыбнулся и сделал шаг в сторону трапа.
— Не забудь пистолет, — напомнил командир и тут же сообразил, что не выключил ларингофон. Теперь эти чересчур драматические слова прозвучали в ушах всей команды.
Так и есть. Варшавский выполз из теплой штурманской рубки и трагическим голосом заявил:
— Я иду с вами. Сам знаешь почему…
Командир рассердился.
— Старшего лейтенанта Перова сопровождают Крутилин и Берзлапа. Штурвал примет Дзигутаров. Остальным стоять по местам!
Выждав, пока осмотровая группа соберется у планшира, командир дал ход. Он привык к большим скоростям, и ему теперь казалось, что катер ползет, как улитка. Но судно пронеслось мимо лодки. Он отстранил Дзигутарова и сам стал за штурвал.
Катер описал плавную дугу. Закубенко пытался представить себе дальнейший ход событий. Сейчас он подрулит к моторке, люди осмотровой группы по очереди прыгнут в лодку. И что тогда? Катер снова отойдет на безопасное расстояние, ляжет в дрейф, а те окажутся среди этих незнакомых людей. Хорошо, если это честные рыбаки, которые вышли в такой шторм, чтобы взять улов или спасти мережи, хотя для такого трудового энтузиазма и оправданий не сыщешь. Старший лейтенант Перов проверит документы, сообщит на катер: все, мол, в порядке — и четверть часа спустя окажется рядом с ним. Но если у этих рыбаков что-нибудь другое на уме?.. Если они намереваются пересечь границу? Или связаться с судном, ставшим на якорь в нейтральных водах?
Катер снова приближался к моторной лодке. Поставив его против ветра и волн, что несколько уменьшило ход и качку, командир поднял руку:
— Приготовиться!
Моряки давно уже были готовы к прыжку. Можно сказать без преувеличения, что Виктор Крутилин готовился к нему по меньшей мере десять лет: в спортивной школе, в секции парусного спорта; когда ходил вместе с друзьями на дровяной причал в Одесском порту и там затевал на плотах лихие военные игры; когда работал в рыбацком колхозе и тащил из моря тяжелые уловы кефали. Всю свою юность он провел на воде, и прыжок через пенящиеся волны казался ему таким же обычным делом, как горному пастуху подъем по отвесным кручам, С яхты на яхту или на мостки, с одного скользкого бревна на другое, с моторной лодки в моторную лодку — мало ли было на его счету таких прыжков! Только раз он чуть было не дал осечку. Виктор ждал своей очереди, чтобы сдать улов на рефрижератор. Волна в море была порядочная, перегрузка затягивалась. А у него в кармане было два билета в театр — для него и его девушки. Махнув катеру, который отправлялся в порт, он разбежался и прыгнул. В этот миг его судно опустилось вниз, а катер поднялся на гребень волны, и Виктор с размаху ударился о металлический борт. И попал не в театр, а в больницу с двумя сломанными ребрами. Он опоздал не только к началу спектакля. Он пропустил и срок призыва в армию. Потом его послали служить сюда, на холодную, неприветливую Балтику.