Был светлый, весенний день, и дорога шла через поле боя.
Прикурили мы от магнето с танка — на нем установлена гильза с ваткой, пропитанной бензином, которая вспыхивает от искры.
Окно маскируем фанерой с надписью и указательной стрелкой.
Топим палками от могильных крестов.
Ночевали в госпитале, размещенном в селе Семеновщина. Выехали вчера на совещание в Валдай, и машина сломалась. Мы сидели сперва в небольшой лощинке, где Докторов, редактор дивизионной газеты «За отечество», варил рисовую кашу.
Потом мы застряли еще раз, когда наступила темнота. Пешком мы прошли километров семь через ручей, по снежным сугробам, утыканным дощечками о минах. Мы видели издали огонь зениток, полет трассирующих снарядов, похожих на искры мультипликационных костров и просто на искры из труб.
Ночью в Валдае была тревога. Не по-московски диктор прокричал: «Внимание, воздушная тревога, воздушная тревога!», рявкнула сирена на секунду, и все. Точно диктор поспешил в укрытие.
Пространство, где проходила линия обороны, — что о нем можно сказать? А в стороне от дороги — поселок кирпичных домов — без крыш и без стенок — не блестят они на солнце — руины, археология, все в прошлом.
В этих местах девушка на машине, следовавшая за нами, подобрала кошку. Кошка уже была дикая и при первой возможности выпрыгнула и скрылась.
Пейзаж — за взъерошенными увалами на закате вдали виден черный лес и перед ним сверкающие белые полосы — не то снег, не то вода. Солнце закатывалось в такой красивой красной пыли, когда говорят: «Нарисовал бы художник такую картину, никто бы ему не поверил».
Дорога шла берегом реки. Она проходила через крутые берега, покрытые мелким, проволочным ивняком. Вода была черная, нехорошая. Снежные языки местами сползали к самой воде.
Чудесен вид на Валдайское озеро с монастырями на острове. Волшебство. Когда мы приехали, озеро было еще белое от снега, потом прошел дождь, потеплело, и озеро стало темно-серым, похожим в пасмурный день на застывший, вспученный чугун. Оно вспучилось там, в своем ложе, точно приподнялось. А лес вокруг него посветлел.
Когда снова выезжали на заминированную территорию, дощечки «Осторожно, мины» вызывали такое же неприятное чувство в душе, как давно известные, избитые фразы оратора в прениях, как первый знак морской качки.
Бесчисленные валуны, вызывающие удивление Рыбки: «Откуда столько камней здесь?»
Регулировщик Новиков — в валенках — ревматизм, казенные он сдал, а это собственные, жена прислала. Три сына погибли на фронте — один из них летчик, Герой Советского Союза. Старик имеет десять ран еще в прошлую войну.
Пути следования: Бологое — Осташков. Затем на Марево. Редакция была в Красном Бору. Оттуда через Залучье, Большой Засов, Висючий Бор — Новый Брод. Демянск в двадцати километрах. Затем — Пахино.
Здесь я с ними расстанусь.
Майлуковы Горки, Романово, переправа у Котовитчино на Кобылкино и старое русское шоссе до Рамушево.
Ночевка в Семеновщине, станция Пола, Лычково, Любницы, Дворец.
Васильевщина, в которую я так ни разу и не заезжал.
Участники боев за Черенчицы.
А название промежуточной деревни: Кривая часовня. И Сутока, в которой я не был.
Свои землянки местные жители называют «бункерами», от немецкого.
Переправа с майором Пигулевым через Полу в утлом челноке и рысканье по покинутой деревне.
Немецкие блиндажи в подполье. Кошки, ласково привязавшиеся к нам. Печально-добродушная собака в одной избе.
«Часы пока идут, и маятник качается…»
Накануне отъезда из армии Шифман мне сказал, что получен приказ о передислокации на юг.
С газетами я поехал во втором эшелоне. Попутной машины не оказалось, и я остался на ППС дожидаться машины на Демянск. Она пришла поздно, и я переночевал в землянке ППС на посылках. Все спали там на посылках. В четыре часа, когда рассвело, мы поехали.
По дьявольской дороге из Демянска мы проехали в Лычково. На станции полный хаос. В единственном полуразрушенном доме — дежурный у селектора. Какая-то служба устроилась в фюзеляже разбитого «юнкерса». Стоял на станции состав, груженный обломками немецких самолетов.
Лычково — Любница на порожних платформах. Болота. Заросли ивняка, которые называются бредами — бреднями.
Из Любницы до Бологого. Одиннадцатидневной бомбежкой станция разрушена совсем. При выходе я связался с красноармейцем Симоновым из БАО (Бат. аэр. об.). Он был в отпуске возле Демянска, едет в часть под Тулу. Пошли с ним пробираться дальше на перекладных. Встретил Матусовского, который приехал встречать из Москвы жену.