У писателя адова работа. Он должен все придумать, создать новый мир, продумать, пропустить через себя, перестрадать. Наверно, поэтому такое раздражение вызывает, когда он фальшивит, стремясь попасть в ногу, и такое презрение, когда он врет из меркантильных соображений.
Плохо ли, хорошо ли я писал, трудно или легко давалась мне работа — таинственное рождение нового мира, — выраженная хотя бы на бумаге, как прежде, так и теперь удивляла меня и радовала.
Волшебство сочинительства меня очень увлекает. Вот не было ничего, и из ничего некой игрой воображения возникает новый мир: люди, их судьбы, становление, жизнь.
Так по рассказу знакомого старика когда-то на уроке удивлялись, как впервые уродилась обыкновенная, всем нам знакомая капуста: из ничего, а что вышло… Но там хоть были семена. А здесь ничего не было, если не считать смутных мыслей и представлений в голове.
И все-таки должен признаться, что меня не столько интересовал творческий процесс, психология творчества — с этим я знаком, имею собственный опыт, — сколько сопутствующий процесс прекращения творчества, умолкание художника. Почему? Каковы причины? Всю жизнь меня интересовали вышедшие в тираж писатели.
И еще одна мысль! По-моему, у подлинного художника не бывает неудачных вещей. Все, к чему он прикоснется своей рукой, оказывается чудом искусства. Таково свойство подлинного художника, и свойство это — волшебство.
1970
ДНЕВНИК
1932—1960
Январь 1932 г.
Итак, вопреки желанию бросить сии записи, писать сюда, когда не пишется, считать эти записи дисциплинарными. Ненавидеть их. Они — укор бездеятельности, перечитывать их в дни, когда не сделаю ни строчки.
Решительно изменить метод работы:
Отказаться от сплошной записи кое-как. Она непроизводительна и, кроме того, создает инерцию.
Текст, который возникает в процессе писания, своего рода экспромты, возникающие в результате трудовой инерции — дешевые достижения. Ими можно пользоваться, но не основываться только на них.
Очевидно, следует полагать, что все, что было у меня ценного до сих пор, состояло именно в этом «трудовом экспромте» — жанровые сценки, диалог, реплики.
Начав писать, писать отчетливо, кусками, отделывая куски. Нащупав тему, конспективно схватить сюжет. Потом нащупать форму, тональность, настроение. Разрабатывать образы действующих лиц в их пластических и характерных выражениях.
Март 1932 г.
Я варюсь в собственном соку, тычусь по-щенячьему. Думаю, что для моей работы это не беда — это поможет мне выдерживать мой постоянный тон, т. е. ту самую будничность, в которой меня укоряют, но изменять которой по складу моего ума я не могу. Нужно только не растерять, не запылить главного.
Не боги горшки обжигают, как говорят, пишите двадцать лет — получится.
Апрель 1932 г.
Состояние депрессии все же в данный момент чисто материального порядка. Так мне кажется. Даже сюжетная сторона хоть и со скрипом, но двинулась вперед. Правда, не ощущай я стены между своими возможностями (умением, состоянием сделать) и пониманием, как это хорошо делают другие, сия депрессия проходила бы легче.
Скупость мысли — вот это нехорошо. Недостаток — излишняя погруженность в разбор собственных недостатков, внутренняя, резко граничащая, оправдываемая бытовыми условиями, бесплодное, честолюбивое и наивное мечтательство — это психическая мистификация, — вместо внимания к общественным явлениям; миросозерцание вместо мировоззрения, конечно, лень и отсутствие юмора и затем — хороший слух, но плохое произношение.
Май 1932 г.
В сущности, способностью смотреть на себя со стороны мало кто обладает. Возможности самопознания, к сожалению, ограниченны, и далеко не каждый умеет видеть свои недостатки или свои достоинства; свой малый рост; разбираться, храбрый он или трус, умный или глупый. Большинство склонны не замечать свои нелестные стороны, например, или свою ограниченность, или то, что у тебя плохой характер. Да, не каждый в состоянии представить себе меру собственной смелости, благородства, ясно отдавая себе отчет, как часто ты бываешь величественным, а как часто — смешным. И сколько бы ни прошло времени, иной так и не сумеет произвести самоанализа, сколько-нибудь приближающегося к истине.