Продолжительность начальной фазы зависит от того, сколько времени потребуется на установление раппорта или на то, чтобы понять, что добровольное сотрудничество недостижимо. Это могут быть буквально считанные секунды, а может быть и затяжная, нелегкая борьба. Даже несмотря на то, что затраты времени и терпения иногда очень высоки, усилия по созданию у допрашиваемого ощущения, что допрашивающий проявляет к нему симпатию, не должны быть прекращены до тех пор, пока не будут исчерпаны все разумные ресурсы (если, конечно, допрос не заслуживает больших затрат времени). В противном случае есть вероятность, что допрос не принесет оптимальных результатов. На самом деле, скорее всего, он будет неудачным, и дознаватель не должен отказываться от попыток установить раппорт, будучи внутренне уверенным, что ни один человек в здравом уме не станет уличать себя, предоставляя запрашиваемую информацию. История допросов полна признаний и других самообвинений, которые, по сути, были результатом подмены внешнего мира миром допроса.
Другими словами, по мере того как исчезают видимые признаки и звуки внешнего мира, его значение для допрашиваемого имеет тенденцию меркнуть сходным образом. На смену этому миру приходит комната для допросов, два ее обитателя и динамические отношения между ними. По мере того как продолжается допрос, допрашиваемый все больше склоняется к тому, чтобы рассказывать или утаивать информацию в соответствии с ценностями мира допроса, а не внешнего мира (если только периоды допроса не являются лишь кратковременными перерывами в его обычной жизни). В этом маленьком мире, состоящем из двух жителей, столкновение личностей, в отличие от конфликта целей, приобретает преувеличенную силу, как торнадо в аэродинамической трубе. В него вовлекается самооценка допрашиваемого и дознавателя, и допрашиваемый борется за сохранение своих секретов от оппонента по субъективным причинам, потому что он полон мрачной решимости не быть проигравшим, низшим. Если же, напротив, дознаватель устанавливает взаимопонимание, субъект может утаивать по другим причинам, но его сопротивление часто не имеет той горькой, отчаянной интенсивности, которая возникает, если соревнование приобретает личностный характер.
Дознаватель, который в начальной фазе чувствует или определяет, что услышанное им — легенда, должен сопротивляться первому, естественному импульсу продемонстрировать ее ложность. У некоторых допрашиваемых случаях эго-требования, необходимость сохранить лицо настолько переплетаются с сохранением истории прикрытия, что назвать человека лжецом — значит лишь усилить сопротивление. Лучше оставить путь к отступлению, лазейку, которая позволит источнику подправить свою историю, не выглядя при этом глупо.
Если на более позднем этапе допроса будет решено предъявить допрашиваемому доказательства его лжи, полезным может оказаться следующий совет, касающийся юридического перекрестного допроса.
«Многое зависит от того, в какой последовательности проводить перекрестный допрос бесчестного свидетеля. Вы ни в коем случае не должны ставить важный вопрос под угрозу, пока не заложите основу для него таким образом, чтобы, столкнувшись с фактом, свидетель не смог ни отрицать, ни объяснить его.
Часто можно видеть, как самые разрушительные документальные свидетельства в виде писем или показаний под присягой оказываются абсолютно дряблыми только из-за неумелого обращения с ними. Если в вашем распоряжении есть письмо, написанное свидетелем, в котором он занимает позицию, противоположную той, что он только что дал под присягой, избегайте распространенной ошибки — показывать письмо свидетелю для опознания, а затем зачитывать его с вопросом: «Что вы на это скажете?» Во время чтения письма свидетель будет собираться с мыслями и готовить свои объяснения в преддверии последующего вопроса, и эффект от разрушительного письма будет потерян... Правильный метод использования такого письма заключается в том, чтобы спокойно подвести свидетеля к повторению заявлений, которые он сделал в своих прямых показаниях и которым противоречит его письмо. Затем зачитайте ему письмо. У свидетеля нет объяснений. Он изложил факт, здесь нечего уточнять.»(41)
2. Рекогносцировка
Если допрашиваемый сотрудничает с самого начала или если во время начальной фазы была установлена связь и источник стал сотрудничать, этап разведки не нужен; дознаватель переходит непосредственно к детальному расспрашиванию. Но если допрашиваемый утаивает, необходим период изучения. Обычно уже сделаны предположения о том, что он утаивает: что он — фальсификатор, или агент RIS, или что-то еще, что он считает важным скрыть. Или же предполагается, что ему было известно о подобной деятельности, осуществляемой кем-то другим. В любом случае, цель разведки — быстро проверить предположение и, что более важно, выяснить причины, масштабы и интенсивность сопротивления.