Все методы принуждения направлены на то, чтобы вызвать регрессию. Как отмечает Хинкл в книге «Физиологическое состояние допрашиваемого, как оно влияет на работу мозга»(7), результатом внешнего давления достаточной интенсивности является потеря тех защитных сил, которые цивилизованный человек приобрел совсем недавно: «...способность осуществлять высшую творческую деятельность, встречать новыe, бросающие вызов и сложныe ситуации, иметь дело с напряженными межличностными отношениями и справляться с повторяющимися разочарованиями. Относительно невысокие гомеостатические нарушения, усталость, боль, потеря сна или тревога могут нарушить эти функции». В результате «большинство людей, подвергающихся принудительным процедурам, заговорят и, как правило, откроют некоторую информацию, которую они могли бы не раскрыть в противном случае».
Одной из субъективных реакций, часто вызываемых принуждением, является чувство вины. Мельтцер отмечает: «Во время некоторых длительных допросов дознаватель может, в силу своей роли единственного поставщика удовлетворения и наказания, занять место и значение родительской фигуры в чувствах и мышлении заключенного. Хотя может возникнуть сильная ненависть к дознавателю, нередко развиваются и теплые чувства. Эта амбивалентность [двойственность] является основой для реакции вины, и если дознаватель подпитывает эти чувства, вина может быть достаточно сильной, чтобы повлиять на поведение заключенного... Чувство вины повышает вероятность подчинения...» (7).
Фарбер говорит, что реакция на принуждение обычно содержит «...по крайней мере три важных элемента: бессилие, зависимость и страх». Заключенные «...имеют пониженную жизнеспособность, беспомощно зависят от своих тюремщиков в плане удовлетворения своих основных потребностей и испытывают эмоциональные и мотивационные реакции, связанные с сильным страхом и тревогой»... Среди американских военнопленных, подвергавшихся давлению со стороны китайских коммунистов, синдром DDD [debility, dependency, and dread syndrome —синдром бессилия, зависимости и страха] в его развернутой форме представлял собой состояние дискомфорта, которое было практически невыносимым.» (11). Однако если состояние слабости-зависимости-страха неоправданно затягивается, арестованный может погрузиться в оборонительную апатию, из которой его трудно пробудить.
Психологи и другие специалисты, пишущие о физическом или психологическом принуждении, часто возражают, что под достаточным давлением испытуемые обычно уступают, но их способность вспоминать и точно передавать информацию так же ослабевает, как и воля к сопротивлению. Это прагматичное возражение относится к контрразведывательному допросу в той же мере, что и к любому другому. Но есть одно существенное отличие. Признание является необходимой прелюдией к КР допросу источника, до сих пор не отвечавшего или скрывавшего информацию. И применение методов принуждения редко или никогда не запутает допрашиваемого настолько, что он не будет знать, является ли его собственное признание истинным или ложным. Ему не нужно полностью владеть всеми своими способностями к сопротивлению и различения, чтобы знать, шпион он или нет. Только субъекты, достигшие такого состояния, когда они находятся в состоянии галлюцинаций, могут сделать ложное признание, которому они верят. Как только получено истинное признание, применяются классические меры предосторожности. Давление снимается, по крайней мере, настолько, чтобы субъект мог предоставить контрразведывательную информацию как можно точнее. На самом деле, облегчение, предоставляемое субъекту в этот момент, четко вписывается в план допроса. Ему говорят, что измененное обращение — это награда за правдивость и свидетельство того, что дружеское обращение будет продолжаться до тех пор, пока он сотрудничает.
Глубокое моральное возражение против применения давления до тех пор, пока не наступит необратимый психологический ущерб, уже высказано. Оценка обоснованности других этических аргументов в пользу принуждения выходит за рамки данного документа. Однако совершенно ясно, что контролируемое принудительное манипулирование допрашиваемым может нарушить его способность делать тонкие различия, но не повлияет на его способность правильно отвечать на такие грубые вопросы, как «Вы советский агент? Какое у вас сейчас задание? Кто ваш нынешний оперативный куратор?».