— Надоедает? — осведомилась я, кивнув на его ногу.
— Боюсь, тебе придется уточнить, — ответил он, — что именно мне надоедает.
— А, тогда ладно.
Он снова закрыл глаза, и я завела мотор.
— Кто-нибудь знает, куда именно мы едем?
— Нашвилл, штат Теннесси, по Девяносто пятому шоссе, — ответил Тайлер и передал мне джи-пи-эс, который уже запрограммировал. Я прикрепила навигатор к лобовому стеклу.
Индиго пробурчала:
— Только мы не знаем зачем. — Тайлер шлепнул сестру по руке, и она закричала: — Перестань, идиот, или пожалеешь!
С заднего сиденья послышалась возня, и Картер строгим голосом проговорил:
— Так, наденьте оба наушники и угомонитесь.
— Это нечестно, — шипела Индиго. — Тайлер будет жить как человек в Нашвилле, а мне придется бросить всех друзей, которые у меня были с детства, и торчать на чертовой ферме в каком-то Сранчевилле, штат Виргиния, вместе со свиньями!
Я взглянула на нее в зеркало заднего вида, вспоминая времена, когда она мечтала уехать с матерью. Как, однако, быстро меняются настроения у подростков.
— Обычно ты жалуешься, что у тебя нет друзей, — напомнил Тайлер.
Хлоп! Девочка ударила брата. Я бросила взгляд на Картера и вырулила на Девяносто пятое шоссе.
— Индиго, выбирай выражения, — сделал дочери замечание Картер. — У свиней тоже есть права. — Он подмигнул мне.
Мотор издавал жуткий дребезжащий звук, поэтому я не расслышала реакцию Индиго, но переключилась на четвертую передачу — рычаг при этом издал визг, — и какое-то время все сидели в благоговейном молчании, осмысляя тот удивительный факт, что мы впервые за время путешествия прибавили скорость.
Сзади раздался грохот, и Картер устало произнес:
— Наушники.
Потом он повернулся ко мне и улыбнулся, и я почувствовала то же самое веселое возбуждение, которое испытывала, когда готовила мясное рагу для них троих и думала, что делаю хорошее дело. Услышав доносившуюся из наушников музыку, я включила радио и настроила его на джазовую станцию.
Картер наблюдал за мной.
— Правда, Нина, я очень тебе благодарен за то, что ты согласилась нас отвезти.
— Это не трудно. Дети мне небезразличны.
— И еще я хочу сказать, мне стыдно за тот вечер, когда мы искали Индиго. Я просто с ума сходил и, наверное, был груб с тобой.
— Наверное, — ответила я.
Около часа мы ехали молча. Потом он наклонился ко мне и прошептал:
— Ты знаешь, что пошло не так?
— Не поняла. — Я едва слышала его из-за шума мотора.
— Что пошло не так. Ты знаешь?
— В каком смысле?
— В смысле у нас с тобой.
— Имеешь в виду, почему мы разбежались? У меня есть предположения на этот счет.
— Да? Хорошо. Потому что я никак не могу сообразить, почему все так быстро развалилось. Просвети меня.
— Проводишь работу над ошибками, чтобы не повторить их в отношениях с другой женщиной? — съязвила я.
Он посмотрел на меня с затаенной теплотой:
— Другой женщины, думаю, не будет.
— Рассказывай, — фыркнула я. — Но, раз уж ты спросил, то вот тебе список. Первая проблема — ты не до конца избавился от чувств к своей бывшей жене; вторая — мы слишком быстро перешли к серьезным отношениям; третья — у нас не было возможности приобрести совместных воспоминаний…
— Подожди. Первое — совершенно несправедливо, и потом — почему ты думаешь, что у нас нет общих воспоминаний?
— Потому. Все твои воспоминания связаны с Джейн.
— А как же тот случай, когда мы танцевали в клубе и вдруг позвонили из полиции? А разъезды по городу в поисках жилья для меня? А первый раз, когда мы… ну это…
Я бросила взгляд на заднее сиденье, но оба подростка сидели в наушниках, увлеченные своими девайсами, и не подслушивали. У Индиго по щекам текли слезы, и она что-то яростно печатала в телефоне.
— Воспоминания, связанные с полицейским участком, — это не то, что я имею в виду. А четвертая и самая губительная причина — я только недавно это осознала — в том, что я хочу иметь детей и собственную семью, и, думаю, ты это чувствовал, потому и держал меня на расстоянии.
— Странно, — хмыкнул он после долгого молчания. — Не помню, чтобы ты когда-нибудь упоминала о совместных детях.
— А это было и невозможно. Нас полностью поглощали ежедневные заботы. И я не чувствовала, что меня ценят. Я тянула на себе весь быт — сколько же я всего делала, Картер! — а ты просто занимался своими делами и призывал меня относиться ко всему проще.
— Ты замечала, что я не проявляю достаточной твердости. Ты была единственным голосом разума в нашей безалаберной семейке.