— Если мы поедем быстро и не станем останавливаться на обед, то доберемся до Нашвилла уже сегодня, — сказал утром Картер. — Но я, откровенно говоря, не хочу спешить. Нога болит… и вообще.
Я предложила для начала посетить прекрасную блинную поблизости, где пекут замечательные оладьи, тонкие, масленые, с хрустящими краями — пальчики оближешь. Я готова была заказать целую стопку поджаристых краешков!
— Края оладий отдельно не продают, — заметила Индиго, которая с утра все еще шмыгала носом. Пока остальные собирали вещи, она сидела на полу, непрерывно строчила эсэмэски и сморкалась в платок.
— Кто-нибудь хочет оладий? — Картер оглядел нас всех.
— Я! — с энтузиазмом выкрикнула я.
Картер улыбнулся мне — один осаждаемый капризными детьми взрослый другому.
— Кроме того, — сказал он, — нам надо купить топливный датчик, чтобы знать, когда у нас в следующий раз закончится бензин. Иначе мы так и будем таскать его на себе с заправки дважды в день. Пока мы не уехали, — добавил он, — кому-нибудь надо что-то еще?
— Я хочу пересесть от Тайлера, — заявила Индиго.
— Вы, двое, никак не можете поладить?
— Он читает мои эсэмэски через плечо. Я чувствую.
— Очень надо! — воскликнул Тайлер. — Как будто мне больше заняться нечем, кроме как читать, что ты пишешь своим тупым друзьям?
Картер, глядя на меня, устало покачал головой и захромал в ванную, где некоторое время боролся с дверью, упорно не желавшей закрываться, пока со всей силы не захлопнул ее. Я подумала, не придется ли вытаскивать его оттуда через окно.
Дети, похоже, не особенно волновались по этому поводу. Индиго злобно косилась на Тайлера, который сидел на кровати, копаясь в своем телефоне.
— Во-первых, если ты не читал моих сообщений, — ворчала девочка, — откуда ты знаешь, что я писала своим друзьям? А во-вторых, ты закатываешь глаза, когда думаешь, что я пишу глупости. Так ты себя и выдаешь — такую же рожу ты строишь, когда я говорю то, что тебе не нравится.
Я причесывалась перед зеркалом.
— Кроме того, — продолжала она театральным шепотом, — я больше этого не вынесу и расскажу сегодня папе. Я все ему расскажу, Тайлер.
— Хорошо-хорошо. До конца поездки не буду даже смотреть в твою сторону.
— Нет! Я хочу, чтобы ты вел машину и сидел рядом с папой, а Нина пусть сядет со мной на заднее сиденье!
— Что? — спросила я. — Пересесть к тебе?
— Да. Можем накрасить ногти. У меня есть черный лак, блестки и маленькие кисточки. Будем рисовать звезды и все такое.
— В едущей машине? — удивилась я. (Для сведения: я никогда в жизни не красила ногти черным лаком, да еще с блестками.)
— Можно покрасить, когда остановимся, — не смутилась Индиго. — Или в блинной.
— Ладно. Я сяду рядом с тобой, но маникюр делать не буду. Не хочу черные ногти.
Она взглянула на Тайлера и разрыдалась. Я подошла к Индиго и прижала ее к себе одной рукой так, словно она была беспомощным инвалидом, которого надо усадить в коляску, укрыть одеялом и куда-то отвезти. Потом бережно довела ее до машины и поцеловала в бедовую фиолетовую головушку. Девочка продолжала плакать и шмыгать носом, что было очаровательно: ну возможно ли одновременно рыдать и испытывать злость?
— Кайла, ты меня чрезвычайно обяжешь, если перестанешь ныть, — сказал ей Картер.
Он каким-то образом сам выбрался из ванной и вместе с Уродцем хромал к машине. Мы с Тайлером загрузили в конец салона чемоданы, я собрала бумажные стаканчики, обертки от вчерашнего фастфуда, взбила подушки, сложила стопкой журналы, которые дети взяли с собой, и распутала провода наушников. Потом принесла клетку с Бейонсе, налила ей свежей воды, Тайлер завел мотор, и фургон тронулся, то и дело накреняясь на виражах. Индиго шмыгала носом и пыталась красить ногти.
Прислала сообщение Мелани: что, ради всего святого, я сделала с милейшим парнем Мэтью? Не повредилась ли я в уме? Не собираюсь ли я разбрасывать разбитые мужские сердца по миру до конца своих дней? Не нужно ли защищать от меня Ноа?
«Елки-палки, Мелани, — ответила я, — не сгущай краски. Ничего с твоим Мэтью не будет. Он, конечно, милейший парень, но я не готова провести с ним следующие пятьдесят лет жизни».
«Но ты ему очень-очень понравилась. Уверена, что у него нет ни единого шанса?»
«Извини, но он — не для меня».
Через некоторое время она написала:
«Чудачка ты. В самом лучшем смысле слова».