Я ничего не говорила ему о том, что меня удочерили. Хватало и того, что он знал о смерти моей матери и о сбежавшем муже — тупице, который не пользуется безналичными переводами. К чему посвящать его во все остальные аномалии моей жизни?
Но тут я принялась рыдать и размазывать сопли. Поначалу это озадачило Картера, но затем он, видимо, сообразив, что ему придется оказать психологическую помощь, опустился на пол рядом со мной и заставил рассказать ему всё: о моем удочерении, смерти матери, принцессе Диане, мисс Гейнс, сестре Жермен, пропавшей фотографии, подлинном свидетельстве о рождении — всё. Мы сидели там до темноты, и я объясняла, что могла бы быть Пэтти О’Брайен или Джессикой Рейнольдс, и как одиноко себя чувствуешь, когда не похожа ни на кого в приемной семье, где ни у кого нет такого же чувства юмора или таких же упругих рыжих кудряшек. Я поведала ему, что очень сильно любила приемных родителей, что они были добры и внимательны ко мне и считали меня Божьим подарком, но я все равно всегда чувствовала, будто я не дома. Словно меня взяли взаймы и рано или поздно должны вернуть на место. Я сказала, что с меня хватит. Захлебываясь от судорожных рыданий, я проговорила, что вся моя жизнь состоит из сплошных потерь, потерь и потерь. Моя настоящая семья сбыла меня с рук, приемные родители умерли, муж бросил, бойфренды разбежались, и теперь, по логике судьбы, я потеряю Мелани, которая целиком отдастся материнству, — и с кем я тогда останусь? Одна-одинешенька.
Картер молча слушал, время от времени похлопывая меня по руке.
— И хуже всего то, что у меня даже нет носовых платков! — произнесла я наконец.
Он недоуменно посмотрел на меня, вышел куда-то и вернулся с рулоном туалетной бумаги, оставленным квартиросъемщиками.
— Извини, Картер. Обычно я не позволяю себе такого на работе. Я без сомнения тронулась.
— Нет-нет, все хорошо, — ответил он. — Не волнуйся.
Мы стали надевать пальто, и мой шарф застрял в рукаве. Картер бросился помогать, и внезапно его лицо оказалось совсем рядом с моим, и я ощутила сладкий имбирный запах его кожи, разглядела глубокие морщины вокруг рта. Увидела крошечные точки пробивающейся щетины над верхней губой и родинку на щеке. Его лицо с темными карими глазами то и дело расплывалось перед моим взглядом. Потом его губы прильнули к моим, и это мягкое, нежное прикосновение показалось слаще всего на свете. Чувственные, теплые, пытливые первые поцелуи были на вкус как сахар и мороженое с легким привкусом моря. Я сползла по стене на пол, он опустился рядом со мной, все еще держа меня в объятиях. В темноте его глаза выглядели огромными и черными. Я почувствовала, что он поселился где-то у меня внутри, прямо под грудиной. Собираюсь ли я, как всегда, торопить события? Бросаться в омут очертя голову?
Нет, сказало мне мое сердце. Это особый случай.
— Полагаю, нам пора ехать смотреть другие дома, — нежно произнес Картер.
— Ты этого хочешь? — спросила я. — Потому что, если ты не против, можно поехать ко мне. Возможно, я даже приготовлю ужин.
Его брови едва заметно приподнялись, он вскинул голову и взглянул на меня так, словно не мог меня понять. Но потом нерешительно улыбнулся и сказал:
— Звучит… заманчиво. Если ты уверена.
Я привезла его домой, и мы вместе приготовили кесадильи со шпинатом. Я поставила Майлза Дэвиса, и еще до того, как лепешки были готовы, выключила плиту и повела Картера в спальню, и он любил меня так, словно мое сумасшедшее грустное сердце могло разбиться, а он должен был стать его защитником.
Я была сражена наповал. Опять.
Если честно, то так, как Картер Сэнборн, меня еще не сражал никто. Я привыкла встречаться с мужчинами, которые скорее отрежут себе яйца и вышвырнут их в море, чем решатся на серьезные отношения, но Картер, казалось, искренне воспылал ко мне чувствами. В следующие недели я видела, как он буквально расцветает при моем появлении. Он успокаивал меня, когда я бесконечно надоедливо паниковала, что не понравлюсь сестре. Он называл меня Попкинс. Он не сердился.
И в отличие от всех других моих мужчин, включая Дэна, он ни на что не жаловался и был всем доволен. К тому же Картер знал кучу забавных синонимов к слову «секс» и шептал их мне: блудодейство, пиршество плоти, горизонтальные танцы. Он умел так улыбнуться мне с другого конца комнаты, что у меня подгибались колени. Он любил долгие поцелуи. А однажды он приготовил гуакамоле, просто потому, что мне оно нравится, и потом намазывал его на чипсы и кормил меня, — именно в таком обращении со мной я всегда нуждалась и никогда его не находила.