Но не сегодня. Нет-нет-нет. Сейчас, сидя на трибуне и наблюдая за не в меру жизнерадостным Тилтоном, Фиби чувствовала, как ее душит злоба. Внутри словно образовался сгусток ненависти по отношению ко всему на свете, включая эту рыжую землю под ногами и синие обшарпанные скамейки. Она с отвращением смотрела на нечесаные, светлые в лучах фонарей волосы бойфренда; ее раздражало, как он смеется и как выпячивает зад, замахиваясь битой. Она злилась и на себя — за то, что пила. Не стоило этого делать, хотя бы ради ребенка, но не сладкой тринадцатимесячной Кэт, спавшей в квартире сестры, а ради еще не рожденного малыша, который появится на свет уже после того, как Тилтона примут в его дурацкий колледж. Повинуясь этой всеобъемлющей ненависти, Фиби вскочила и будто со стороны услышала свой истошный хриплый крик:
— Давай, Тилти! Вдарь как следует!
Он уставился на нее сквозь темноту, и Фиби вообразила, что он видит белые звезды, которые она вышивала на своем черном плаще, каждой новой звездой отмечая их близость. Правда, иногда она сбивалась со счета, если встречи происходили очень часто.
Эй-Джей предупреждал ее, что этот день настанет. Еще в десятом классе.
«Знаешь, — сказал он тогда, — предки собираются устроить Тилтона в один из университетов Лиги плюща. Ты ведь в курсе? С их точки зрения, мы с тобой неподходящая компания для их сыночка».
«Неправда, — возразила Фиби. — Его маме я нравлюсь».
«Дурочка ты. Это не значит, что она позволит ему жениться на тебе», — отрезал Эй-Джей.
Мяч прокатился по траве и остановился. Тилтон закричал Эй-Джею, чтобы тот подавал как надо.
— Давай я. — Фиби встала и, придерживая живот, вышла на поле.
Мяч описал изящную, безупречную дугу. Тилтон отбил его, послав назад по такой же красивой траектории, и засмеялся так, как иногда смеялся во время секса. Похоже, что сейчас его веселило все: глубокая ночь, белый мяч, подобно комете летящий над полем, то, что Фиби знала его как облупленного и могла сделать идеальную подачу.
Все трое проводили взглядом мяч, который врезался в табло, разбив лампочки, образующие букву «О». В ответ на это ближайшая патрульная машина включила сирену, и хулиганы, хохоча, рванули по тропинке к лесу.
Фиби, прикрыв живот с семимесячным ребенком внутри полами плаща, не отставала от парней. Наконец они остановились у большого дуба. Тилтон приблизился к ней вплотную и хрипло, захлебываясь словами, стал нашептывать на ухо, чтобы она не злилась, — он не хочет поступать в чертов колледж, это родители заставляют, она же знает. А он любит ее и, скорее всего, очень быстро вылетит, поскольку без нее некому будет делать за него задания, и тогда он сразу же вернется. Провалит первые экзамены и уже к Рождеству заявится домой.
— Все ты врешь. — Фиби увернулась от его объятий, потому что невозможно было снова объяснять ему, что, раз он не хочет ехать, дело обстоит еще хуже: он позволяет помыкать собой.
Эй-Джей предложил махнуть на побережье и, как в старые добрые времена, накуриться, погоняться за волнами и посмотреть на светящиеся водоросли, которые выносило на песок. Тилтон сказал, что можно отправиться туда на материнском «бумере», но прежде тот надо умыкнуть из гаража.
— Поедем встречать рассвет, — добавил он.
— Ты как? — Эй-Джей встретился глазами с Фиби.
Она пожала плечами. Сгусток ненависти шепнул: «Да! Черт побери».
Фиби старалась не думать, что будет, если Кэт проснется и заплачет, а сестра обнаружит, что молодая мать слиняла, — ведь они договорились, что такое больше не повторится. «Хватит вешаться на шею этому парню! Посмотри на себя, уже второй ребенок на подходе. Боже мой, что с тобой будет!»
— Вот, это тебе. — Тилтон глубоко затянулся и, придерживая голову девушки, выпустил дым ей в рот. Потом просунул руки под плащ и погладил ее большой живот. — Привет, малыш, это твой папа, — проговорил он.
Фиби закрыла глаза. Было такое чувство, будто она барахтается, плывя против течения, почти тонет.
На прошлой неделе он сказал: «Когда я закончу колледж, мы поженимся. У нас будет много денег, и мы заведем еще детей». И Эй-Джей, сидя рядом с ними, фыркнул и выразительно посмотрел на Фиби.
Ребята вытолкнули машину из гаража О’Мэлли, чтобы шум мотора не разбудил родителей Тилтона.
— Фиби, садись за руль, — шепотом приказал Тилтон. — Жми на сцепление, а мы подтолкнем.
Она посмотрела на него, но не смогла в темноте разглядеть его лица.
— Сможешь, Фиби?
Не отвечая, она осторожно опустилась на место водителя и погладила мягкие кожаные сиденья, на которых он так много раз любил ее. Эта машина всегда пахла деньгами.