– Осмелюсь доложить, – осторожно добавил Нигори, – господин Тосин был вполне удовлетворен магическими копиями его писем. Ведь, по сути дела, разницы никакой.
Именно по сути дела разница громадная! Копия содержит только текст письма – пусть и со всеми описками и помарками. Но вот уже почерк писавшего она передать не в силах. Даже почерк! А ведь там, где речь идет о дипломатической переписке, значение имеет все: и цвет туши, которой написано послание, и незначительная потертость бумаги или пергамента, и толщина его… все, все до последних мелочей, все может служить для передачи тайного сообщения, все может иметь скрытый смысл, а то и не один. Что толку от блистательной работы мага, расшифровавшего письмо, если оно было написано тушью чуть-чуть другого оттенка, а это значит, что понимать послание надо в обратном смысле! Но объяснять все это Нигори бесполезно. Пустая трата времени. Уж если этот рыхлый толстяк за восемь лет работы на своей нынешней должности не уразумел таких простых вещей… Боги, какой непроходимый болван! И это – начальник Магической канцелярии Тайного Приказа внешней разведки!
– Но если ваше благолепие желает, в следующий раз мы можем отдать приказ выкрасть оригиналы обычным способом. – Нигори так обрадовался своей мысли, что Тагино стоило большого труда не удавить его собственноручно прямо в своем кабинете.
– Ни в коем случае! – резко возразил Тагино. – Не защищенный магией оригинал красть нет смысла. Такая пропажа будет очень скоро обнаружена и вызовет серьезные подозрения. Запомните, Нигори: проявлять интерес следует, не привлекая к себе внимания.
Нигори низко поклонился. Тагино едва сдержал дрожь отвращения.
– Я принимаю ваши объяснения, – ровным невыразительным голосом произнес Тагино. – И согласен, по примеру господина Тосина, удовлетвориться копией. Можете идти. Я доволен вами, Нигори. Передайте тому подмастерью, который снимал копию, что им я тоже доволен. Пусть сегодня вечером придет ко мне за своим вознаграждением.
На такой благополучный исход Нигори и не надеялся. Он перегнулся в поясном поклоне и, не разгибаясь, попятился к двери. Когда его оттопыренная задница почти коснулась дверной створки, та распахнулась. Видно, слуги у Тосина были вышколены не в пример лучше начальников канцелярий и обязанности свои исполняли как следует.
Когда скудоумный Нигори наконец убрался с глаз долой, Тагино прищелкнул языком и задумчиво повертел на руке перстень. Потом он взял в руки пергамент с черной прямоугольной печатью, близоруко сощурился, хотя в том не было нужды, и поднес копию к глазам.
Его величеству князю-королю Юкайгину от его высочества долгосрочного посла принца Юкенны – с пожеланием долгих лет жизни…
Послание, несомненно, неформальное, личное. Окажись оно официальным – и титулование было бы куда более пышным. Трижды прав был молодой маг-подмастерье, когда решил снять копию именно с этого письма! Личная переписка может дать куда больше ценных сведений, чем обычная посольская реляция. Вот если бы еще удалось заполучить оригинал!
Быстрый взгляд Тагино выхватывал из текста нужные ему отрывки. Долгое ироническое описание коварства местной погоды… соответствует истине – а значит, зашифрованным сообщением не является, именно такая погода и стояла в указанные дни… свежие сплетни о состоянии здоровья господина главнокомандующего… не соответствует истине – эти сплетни распустил недавно сам Тагино… а, вот! Это уже интересно…
После событий, описанных в моем предыдущем письме, с господином Мэдэтаем мы поладили. Во всяком случае, откровенной враждебности он больше не выказывает…
А это как изволите понимать? Не доверяет Юкенна письму точные сведения, обо всем говорит обиняками. Вот и делай выводы, какие хочешь: то ли давний противник Юкенны действительно примирился с ним, то ли затаился Мэдэтай и выжидает удобного момента, чтобы справиться с послом? И что за события он описывал в своем предыдущем донесении?
Гораздо больше меня беспокоят события на земле сопредельного государства, где, как вашему величеству известно, был смещен и отправлен в ссылку прежний Главный министр…
Рука Тагино дрогнула, и пергамент выскользнул из внезапно разжавшихся пальцев. Министр шепотом выругался, схватил пергамент и цепко впился в него взглядом.
«…и отправлен в ссылку прежний Главный министр…»
А ты опаснее, чем я думал, господин Юкенна! Сидел бы себе в своем Загорье и занимался своим посольством! Так нет же, сопредельные государства его интересуют.
…прежний Главный министр. Не могу сказать, чтобы мне так уж недоставало господина Тосина, но меня очень тревожит возвышение Тагино. По моим сведениям, человек этот весьма умен, не брезгует ничем для достижения цели, совершенно бесчестен и безмерно властолюбив. Вряд ли он знатного рода: сведений о его происхождении мне не удалось собрать никаких.
А вот это я тебе еще попомню, Юкенна!
Хотя не исключено, что, напуская таинственность на обстоятельства своего происхождения, он тем самым преследует какие-то свои цели. Меня это беспокоит: я предпочел бы знать наверняка, что отцом нынешнего господина министра был хоть пекарь, хоть лекарь, хоть золотарь – да кто угодно!Едва ли он скрывает незнатное имя: насколько мне известно, в его характере скорей похваляться тем, что, несмотря на низкое рождение, он достиг таких высот…
Умен, мерзавец!
Весьма маловероятно, что он совершит ошибку, могущую повлечь его падение. Это очень опасный противник, и он пришел надолго. Злосчастный господин Тосин не выдерживает с ним никакого сравнения. Я был весьма удивлен, когда этот последний отделался опалой и ссылкой в провинцию: я предполагал, что Тагино этим не ограничится. Впрочем, что отложено – не отменено, и за жизнь Тосина я опасаюсь всерьез, хотя и сочувствия к нему не испытываю…
Лицо Тагино перекосилось, он с проклятием стиснул пергамент в кулаке. Будь ты проклят, хитрец Юкенна! Этого твоего письма король, разумеется, не увидит – я уж об этом позабочусь! Но кто может поручиться, что нет и других писем? Что ты не выразил озабоченности судьбой Тосина в каком-нибудь официальном донесении – а его я королю должен представить? Что болван Нигори не показал королю какого-нибудь письма с подобным содержанием, чтобы доказать, что недаром Тосин держал его на этой должности? И подумать только – мелочь, пустяк, а как же она меняет все мои планы! Во всяком случае, на ближайшее время. Несчастный случай с опальным Тосином придется отложить, и, может быть, надолго. Опасно министру оставлять своего опального предшественника живым – но вызывать подозрения еще опаснее. Безвременная смерть настигнет господина бывшего Главного министра еще не скоро. Если бы не Юкенна! Это ведь только глупец Тосин мог недооценить молодого посла – зелен еще, неискушен в интригах, постоянно дурачится… да разве можно его принимать всерьез! Тагино не обольщался шутовскими выходками долгосрочного посла в ненавистном Загорье. Уж если Юкенна смог привлечь на свою сторону Мэдэтая – хотя бы на время, хотя бы для видимости, – то справиться с Юкенной совсем непросто. На это придется потратить не год и даже не два. Но дело того стоит.
Так, значит, я – опасный противник? Спасибо на добром слове, господин Юкенна! Спасибо и за то, что вы уверены, что я пришел надолго. А я уж постараюсь оправдать ваши предположения. Следует отдать вам должное – вы и сами противник достойный. Я этого не забуду.
Господин министр Тагино встал и медленно, лениво потянулся, будто только что прочитанное письмо не только не заинтересовало его, но даже наскучило до зевоты, словно он едва не задремал над незначительным нудным посланием. Сейчас никто не мог увидеть Тагино, и нужды притворяться не было… но это ровным счетом ничего не значит. Если человек привык хотя бы наедине с собой не притворяться, не прятать сокровенные мысли и надежды, если он позволяет себе быть самим собой хотя бы в собственной постели, укрывшись одеялом, его песенка спета. Недалек тот час, когда он, забывшись, проявит свою истинную натуру в присутствии посторонних. Одна неосторожная фраза, одно слово, взгляд, пожатие плеч – и вот уже неотвратима тюрьма, ссылка, пыточная камера, а то и смерть. Господин Главный министр Тагино никогда не давал себе волю. Поначалу постоянное притворство давалось ему с трудом, но эти времена давно прошли, и оно больше не стесняет господина министра.