Ученый, похоже, даже не осознает этой слабины своей конструкции. Почему?
Потому что сам впитал некие постулаты сызмальства. И не стесняется того, наоборот, рад и благодарен, что ему вовремя открыли глаза. Вот как он вспоминает свое отрочество в сталинском СССР — вспоминает несколько раз практически в одних и тех же выражениях. «Окружающая среда, изоляция от внешнего мира не стимулировала развитие представлений о возможных альтернативах. Мне помог отец, который хотя и редко, но бросал замечания типа: „Советский человек думает, что ничего нет на свете лучше того дерьма, в котором он сидит“. Он жил 12 лет в Германии и мог судить…»[40]. Имеется в виду, конечно, догитлеровская Германия, то есть отец-то вовремя из высококультурной Германии отбыл и спасся в советском дерьме — но это, конечно, большому ученому неважно, это не оказывает влияния на его ДИСКУРС. На дискурс нечувствительным образом влияет только воспитание. То, что это воспитание ТОЖЕ не стимулировало развитие представлений о возможных альтернативах, мыслителем не ощущается. Ибо воспитывалась потребность в альтернативе советскому строю, а вот потребность в альтернативах либеральному строю — не воспитывалась ни в коей мере.
Я не говорю сейчас о том, возможны ли такие альтернативы, или нет — речь не о том. Речь о силе предвзятостей, усвоенных с детства.
У тех, кто читал Стругацких на столичном асфальте, сызмальства под рукой были библиотеки, набитые пыльными де Кюстинами. У них рядом с детских лет были потомственные властители дум за всяким праздничным возлиянием, их бесконечные посткомандировочные рассказы о том, как в Европе хорошо и как нас там понимают, равно как о том, как тут плохо и как нас тут гнетут. К их услугам были родительские знакомцы в редакциях столичных журналов и газет — и уж, конечно, их полное сочувствие: такие талантливые детки растут, такие молодые, а уже все понимают, надо им помочь! Книжечку издать хотите? А журнальчик возглавить?
Хотим, хотим!
А мы? Мы оказались безъязыки. Как говорят этнографы: дописьменная культура. Такие не оставляют следов, разве что в качестве бронзовых наконечников для стрел в погребениях. На их роль подойдут, скажем, «Буран» с «Энергией». То-то радости археологам… Мы не то, что долго не понимали себя. Мы даже слов-то для такого понимания не имели. Все нужные слова оказались тогда словами лишь для анекдотов. «Мама, мама, а почему мы живем в дерьме? — Потому, сынок, что это наша родина…»
И только поэтому на обозримую историческую перспективу их вариант Полудня победил.
Декабрьские тезисы
Декабрь 26, 2011
Первое.
Капитализм способен напрягаться ради построения общества всеобщего благоденствия только пока это является частью его напряжения в борьбе с альтернативным социальным строем. Социализм пал — и всеобщее благоденствие сдулось. Поляризация богатства и бедности, прав и бесправия даже в развитых странах — снова по типу конца девятнадцатого века, когда СССР еще не напугал их альтернативой.
Второе.
Капитализм способен развиваться только пока ему есть куда втюхивать все возрастающий поток товаров и услуг. Если поток перестает возрастать, капитализм впадает в депрессию. Если становится некому втюхивать, капитализм умирает, превращается в фашизм и пр.
На то, что ныне рынки сбыта вновь удастся расширить, не приходится надеяться. Земля кругла, невелика и уже и так порядком насыщена пепси-колой. А небесные тела и подавно не заинтересованы в джинсах и гамбургерах. Даже с помощью самых совершенных марсоходов вряд ли удастся наладить сбыт тампаксов среди прекрасных марсианок в количествах, способных загрузить производственные мощности и обеспечить наличие рабочих мест.
Раздувание спроса через кредитование тоже достигло предела и рухнуло.
Основной задачей капитализма является теперь не ниспровержение социализма, но создание мировой ситуации, когда никто и никогда в мире НЕ СМОГ БЫ ВОСТРЕБОВАТЬ АМЕРИКАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДОЛГ. Чтобы к пахану никто даже не смел подойти с вопросом «Ты у меня чирик занимал до получки, так не пора ли отдать?» без перспективы услышать в ответ: «Отвянь, чмо, не то кровью умоешься».
Похоже, для решения этой задачи, в частности, считается нужным создать и поддерживать на всей периферии Запада (особенно вблизи Европы, чтобы старушка не высовывалась) такой нестабильности, такого кровавого хаоса, чтобы только американская военная мощь служила гарантом безопасности всех остальных входящих в систему «цивилизованного мира» стран. Мол, смотрите! Если у нас случится какой непорядок, вы останетесь один на один с жуткими азиатами, фанатиками, патологическими убийцами, не признающими общечеловеческих ценностей…
40
Ахиезер А. С. Цит. соч. С. 544. В слове прощания «Памяти Александра Самойловича Ахиезера» то, что ныне принято называть бэкграундом личности, описывается, в частности, так: «Столичный житель, сын интеллигентных родителей (отец окончил киевский университет как юрист, работал в Германии, затем в редакции „Правды“, владел одиннадцатью языками), но жили в страшной бедности, фактически в нищете. Детство и юность прошли в знаменитых московских коммуналках с их пестрым населением и фантастическим бытом. Судьба забросила в российскую глубинку, которую знал не понаслышке: жил во время войны в колхозе, на Урале, в Васильсурске среди марийцев, мать ходила в городском пальто с модным тогда каракулевым воротником и в лаптях» (http://www.demoscope.ru/weekly/2007/0305/nauka01.php). Не могу не привлечь внимания читателей к тому, что откровения о советском дерьме произносил сыну, получается, работник главного органа печати партии большевиков. Сам же Александр Самойлович создавал свой эпохальный труд (едва не погибший в 82-ом году из-за обысков и конфискаций), будучи штатным сотрудником Института международного рабочего движения и, надо думать, именно там получая зарплату… Парадокс? Профанация? Проституция?