— Руль — сруль, — ухмыльнулась та, повторив фразу коменданта.
— А вот хамить не обязательно, — пожурил старую я.
— А ты что за цаца такая⁈ — подняла на меня взгляд та. — Ишь, слова ему не скажи. Чего вылупился? Заплачь мне здесь ещё.
— М-да, ну и порядочки тут у вас, — хмыкнул я.
— Новенький, что ли? — Мне показалось, что эту фразу бабка произнесла уже более мягко.
— Угу, — буркнул я.
— Кто там у нас сейчас президент-то?
— Да всё тот же, — пожал плечами я.
— Жив, чертяка, — улыбнулась старуха. — Чего встал, камни давай! Я из-за тебя уже журнал испачкала.
— Скажите, а у вас можно где-то одежду посушить?
— Можно Машку за ляжку, — хихикнула старая. — Посушим, отчего не посушить. Но это ещё камень добавить придётся.
— А может, и сменку какую найдёте?
— Ну, ты прям как на базаре. Ещё два камня. Размер у тебя какой?
— Пятьдесят четыре, — ответил я. — А нога сорок третьего.
— Нога-а-а — покачала головой та. — Это ты ещё четыре камня готовь.
— У вас что, ботинки дороже ночлега стоят⁈
— Не нравится — бегай в тапочках по лужам, — пожала плечами она. — Ну? Будешь брать или где?
— Неси. — Я резко перешёл на «ты» и вытряхнул прозрачный камень себе на ладонь.
Бабка аж зачавкала, когда увидела такое «богатство». Она как-то странно усмехнулась и исчезла за дверью, что расположилась у неё за стеной, которую я даже не заметил в полумраке помещения.
— На вот, переоденешься в комнате, сырое сюда принесёшь. — Она сунула мне сложенную кучкой одежду, поверх которой находились очень даже приличные ботинки.
— Спасибо, — поблагодарил её я. — А ключ?
— Какой ключ? В пятый номер иди, там уже двое дрыхнут.
— Так это что, типа хостел, что ли?
— Чего? Какой ещё к лешему?.. Всё, иди давай, я тут с тобой весь день нянчиться не собираюсь.
И только я собирался переодеться в чистое, как позади скрипнула дверь и внутрь ввалились двое мужиков, с красными повязками на рукавах. Я, конечно, ещё не понимал всех порядков, но люди с такими же опознавательными знаками как раз охраняли ворота. Судя по всему, они здесь представители власти. Как их там называл Узкий? Впрочем, в качестве подсказки на красных повязках красовалась надпись «Дружина», вот и ответ.
— Руль? — прямо с порога спросил один из них, глядя мне прямо в глаза.
У меня внутри всё сжалось. Ну не бывает так, чтобы в первый же день мной вдруг заинтересовались власти. В конце концов, не из праздного же любопытства они это делают, что-то явно случилось и, скорее всего, нехорошее. Однако я всё же кивнул.
— Он самый, — добавил голосом я.
— Вы задержаны по подозрению в убийстве, — окончательно ошарашил меня дружинник, — И лучше не сопротивляйся, мы всё равно под зелёнкой.
— Да я вроде как и не собирался, — пожал плечами я. — Но вы что-то напутали. Я — новенький, в форте всего часа полтора.
— Разберёмся, — уверенно кивнул дружинник, но я почему-то ему не поверил.
— Даже не думай, пуля быстрее, — заверил меня второй, заметив, как я покосился в сторону тёмного коридора. — Пройдёмте, гражданин Руль, у нас к вам парочка вопросов.
— А кого хоть убили-то? — осмелился уточнить я.
— Узнаете на месте. Да шевели копытами, у нас уже смена закончилась!
Глава 3
Неприятная ситуация
Как-то давным-давно один мой товарищ произнёс глубокую фразу, принадлежащую Джону Ленону: «Жизнь — это то, что проходит мимо, пока мы строим разные планы». В какой-то момент каждый из нас это понимает. Мне повезло. Я нашёл дело, которое позволяло дышать полной грудью. Да, без изъянов тоже не обошлось, например, отсутствие семьи и дома как такового. Однако я наслаждался каждым мгновением и да, бывали дни, когда даже улыбался по утрам. Ох, как же это всегда бесило гайцо́в…
И вдруг раз! — и я в полной жопе. А самое страшное, что к ней совершенно не готов, несмотря на то, что жил довольно далеко от тепличных условий. Настоящий мужик, работяга с крепкими руками. Вот только закалка в этом мире требуется совершенно другая. При взгляде на этих дружинников мне становилось по настоящему страшно. Это не наши инспекторы ГИБДД, скованные законом и моральными принципами. К тому же дорожащие прибыльной профессией, а потому вынужденные вежливо разговаривать даже с кончеными ублюдками.
Эти парни (в смысле дружинники) были способны на многое. Некая грусть и толика усталости читались в их отдающих лёгким безумием глазах. Я встречал много людей, прошедших войну, и все они смотрели точно так же. Взгляд повидавшего множество смертей человека невозможно спутать ни с каким другим. И обвинив меня в убийстве, думаю, они сразу поняли, что я этого не делал. После такого люди меняются навсегда. Уверен, что меня это тоже затронет, ведь этот мир заполнен смертью до самого края. Да что там говорить, если здесь действует единственный непреложный закон: «Не убивать в форте».