— Да, он привёл меня в этот форт, — честно ответил я.
— Ясно, — кивнул тот и снова уткнулся в экран ноутбука.
«Угу, а вот мне ни хрена не ясно», — подумал я, но вслух ничего не сказал.
Прошло ещё несколько минут, прежде чем следователь отвлёкся от несомненно более важного занятия и обратил на меня строгий взор. Затем усмехнулся, выудил из кармана портсигар и, нажав крохотную клавишу сбоку, откинул крышку.
Я ожидал, что он сейчас закурит, однако ошибался. Дружинник вытянул из-под зажима небольшую бумажную трубочку, завёрнутую по краям, словно конфета. Оторвав один из её краешков, заткнул пальцем ставший свободным кончик, тем самым страхуя от высыпания то, что находилось внутри. Второй хвостик он попросту откусил, а затем… резко вдохнул содержимое. И сделал это очень быстро, настолько привычными, отработанными до автоматизма движениями, что стало понятно: подобное ему приходится повторять с завидной регулярностью.
Я наблюдал за ним с нескрываемым любопытством. Впрочем, уже догадался, что таким образом он употребил ту самую пыль, о которой рассказывал Узкий. Вопрос: какую?
Ответ не заставил себя долго ждать. На мою голову просто каскадом обрушились чужие мысли. Я будто в один миг спрыгнул с ума, а следователь продолжал молча сверлить меня тяжёлым взглядом. И чем дольше он на меня смотрел, тем глубже проникал мне в мозги, заставляя чувствовать страх, тревогу, какую-то предсмертную тоску.
— Лапшу ты убил? — Его голос прозвучал, словно из-под подушки.
— Нет, — не задумываясь, ответил я. Точнее, что-то заставило меня произнести эти слова. И несмотря на то, что они являлись чистейшей правдой, давление на мой мозг лишь усилилось.
— А Дрына с Сутулым? — добавил он.
— Кто это? — осоловевшим голосом переспросил я.
— Узкий где?
— В «Берлоге», наверное, — пожав плечами, ответил я. — Не знаю.
— Это он Лапшу замочил?
— Не знаю.
— Что там за тёрки у них были?
— Узкий Лапше денег должен, три сотни камней.
— Дебил, мать его… — выругался следователь, и меня вдруг отпустило. — Ладно, свободен. Не забудь у дежурного документы забрать.
— Это всё? — Я удивлённо уставился на дружинника.
— Тебе мало? Могу ещё пару часов в обезьяннике подержать.
— Спасибо, мне достаточно, — вежливо отказался я. — Ну, я пошёл?
— Ты тупой, что ли⁈ — раздражённо буркнул он. — Свободен.
Больше его терпение я испытывать не стал и пулей выскочил за дверь. Прошёл по коридору до будки дежурного, который, уткнувшись в книгу, держал между пальцами мои новые документы. Он всем своим видом показывал, что его лучше не беспокоить. Я и не стал: выхватил ламинированный прямоугольник и выбрался на улицу.
Противный, мелкий холодный дождь тут же ударил в лицо. Но сейчас от этого мне стало даже чуточку лучше. Туман в голове окончательно развеялся, а на душе немного полегчало. Всё-таки, учитывая местные порядки, я не безосновательно переживал за свою дальнейшую судьбу. Однако эта пыль — довольно серьёзный аргумент. Нашему миру бы такую — и в тюрьмах точно не осталось бы ни одного невинного.
Остаток дня прошёл без происшествий. Мне даже удалось немного поспать, притом в тепле и сухости, тем более что за койку я уже заплатил.
Пробуждение было крайне неприятным. У меня болело всё, что только возможно, голова просто раскалывалась после вчерашней встречи с прикладом и знакомством с сиденьем УАЗа. Ну а поверх всего этого, спал я всего часа три, да и то не факт. Однако соседей мало волновали мои проблемы: они что-то шумно обсуждали и гремели всем подряд. Спросонья я даже не смог уловить суть их беседы. А когда наконец хлопнула дверь и я снова расслабился, пытаясь провалиться в сон, меня наглым образом растолкала старуха.
— Всё, подъём, касатик, выписной час давно прошёл.
— Я вам заплатил, — буркнул я, не особо вникая в её слова.
— Хочешь дрыхнуть — плати ещё. — И я получил жёсткий удар по спине, похоже, какой-то палкой.
— Да что с вами не так⁈ — Я подскочил, преисполненный праведным гневом.
— Так-то лучше, — усмехнулась старуха. — Взбодрился? А теперь давай, выметайся отсюда, пока я в расположении.
— Минуту можно? — попросил я.
— Нет, — сухо отрезала она.
— Карга, — не стесняясь, обозвал я бабку и поднялся с кровати.
Старуха пропустила мои слова мимо ушей и, скрестив руки на груди, терпеливо ожидала, пока я натягивал штаны и пытался хоть как-то собрать в охапку свои вещи. Впрочем, нищему собраться — только подпоясаться. Кое-как скомкав сменку, за которую тоже было заплачено, я сунул узелок под мышку и с гордым видом двинулся к выходу. И только у самой двери вдруг обнаружил, что у меня украли кошель с подъёмными.