ГЛАВА 17. СЕДЬМОЙ. ПРИНЦЕССА АРДОСА.
Некоторое время все молчали, и наконец Синд заметил: - Скорее, уже настала одна прекрасная ночь. Что ж, теперь очередь твоего рассказа, Интар. - Но я хочу спросить! - запротестовал Стагга Бу. - Я не понял про костяную трубочку, - ну, когда Сэпир спорил с Нейаной в ущелье. Ему ответил Вианор: - Это суеверие одного из племен Очаки, Стагга. Они считают, что душа покидает умирающего через темя, и если вовремя подставить трубку, то можно высосать душу.
- Фу, какая мерзость, - поморщилась Энита. - А это на самом деле так? - спросил Дуанти. - Я имею в виду, про душу. Вианор невесело усмехнулся: - Нет, это лишь суеверие. Но для Нейаны это было средством приучить своего сынка к крови и смерти. Насколько я знаю, Черный Сэпир теперь достаточно продвинулся в магии, и никому не разбивает темя, чтобы овладеть таким способом душой. - Зато его омраченность всегда при нем, - бросил Трор. - А Нейана действительно хотела смерти Сэпира? - спросил Дуанти. - Кто знает, - пожал плечами Трор. - Я считаю, что это так, но потом, когда он бежал, Сэпир перестал быть ей помехой. - Я тоже хочу спросить, - заговорил Грэм. - Про детей. Ведь ко дню смерти у короля Туганчира могли оставаться и вовсе малыши. Как же они могли сражаться в турнире? Браннбог Трор отвечал печально и твердо: - Таких детей, Грэм, убивали еще до битвы. Их испытывали, заставляли поднять тяжелый груз - и лишь тогда допускали к бою. Конечно, в пять или десять лет это никому не было под силу. И, опережая новые вопросы, Трор пояснил: - Видишь ли, в Туганчире считают, что в число воинских качеств входит и удача, покровительство духов-защитников. И если кого-то угораздило родиться так поздно, что ко дню турнира он окажется малолеткой, то значит, этой удачи он лишен. - А значит, и не воин, - договорил Грэм. - И подлежит истреблению, - добавил Дуанти. - Понятно. А вот как насчет духов-защитников? - Вот это уже не суеверие, - засмеялся Вианор. - А у меня есть дух-защитник? - в один голос выпалили Дуанти и Грэм. - Вы украли мой вопрос! - возмутился Стагга Бу. - Это я хотел спросить про себя! Все слегка посмеялись. - Об этом, друзья мои, мы потолкуем особо, в другой раз, - приговорил маг. Все-таки, мы собирались послушать нашего гостя, маэстро Интара. - Секунду! - вскричал гном. - Мне надо достать карандаш. Вот теперь можете рассказывать, пожалуйста, я весь внимание, любезный сэр Интар. Компания снова немного посмеялась, и наконец художник приступил к своей истории. Она была короче, нежели у Трора, но с загадкой. Дело в том, что Интар, как и Синд, не был обычным художником. Его картины тоже могли открыть дверь, хотя это делалось иначе. Сам Интар мог и не знать ничего тайного о том, что он рисует. И живопись была для него как раз способом понять скрытое. Например, Интар мог нарисовать просто пейзаж для собственного удовольствия, но на картине вдруг просматривался где-нибудь под деревом горшок с монетами, и когда то место раскапывали, там действительно оказывался клад. Этот дар художника был для него и сокровищем, и, иной раз, источником неприятностей. К примеру, однажды он рисовал одно знатное солонсийское семейство, и на полотне вдруг очутился в центре всей группы лакей, гладящий детишек по голове и довольной смело обнимающий супругу главы этой родовитой семьи. А иногда Интар таким образом предсказывал какие-либо события - и не всегда они были приятны. И вот несколько лет назад он получил необычайный заказ. Ему предложили нарисовать видение Трора в Золотой Дубраве. Тогда уже рассказ лесного охотника разошелся по Анорине, и Интар обо всем тоже что-то слышал. История его заинтересовала, и он согласился. - Правда, мне показалось странным, что все обставлено некой тайной, - добавил Интар, - но все же, я не заподозрил подвоха. Впрочем, я имел дело с обычными людьми, они исполняли чье-то поручение, не зная подоплеки дела, а в самом заказе как будто бы не было ничего предосудительного. Интара свозили в Людену, дали прогуляться по Золотой Дубраве и даже устроили встречу с тем малым. Предчувствие картины уже жило в сердце Интара, и он приступил к работе. Картина ему далась легко и быстро, и он сам любовался ей по окончании, жалея, что придется с этой вещью расстаться. Но была одна странность: Интару не давался цвет солнца. По рассказу охотника, оно было как будто бы голубым, а у Интара оно каждый раз выходило сине-зеленым, бирюзовым. Он даже нарочно пересилил себя и нарисовал - это Интар запомнил отчетливо - ярко лазурное солнце. Однако, когда он утром встал с постели, цвет солнца на полотне был вновь бирюзовым. Интар усмотрел в этом знак, веление, - все же, и он был магом и знал, когда нужно доверять чуду - и оставил все, как есть. Картину у него с великой благодарностью забрали, щедро оплатив его труд. Людей же этих Интар больше не встречал и про картину с тех пор ничего не слышал. - Но, сэр Браннбог, - произнес художник, - после твоей знаменитой битвы у врат Атлана я вспомнил этот заказ. Я вспомнил и про бирюзовое солнце - которое должно было быть лазурным. Интар оглядел присутствующих - все поняли его мысль и кивнули. - Но это не все, - продолжал художник. - Было еще кое-что. Когда я уже закончил картину, у меня было странное видение. Однажды ночью я проснулся, оттого что в комнате горел свет. У стены, разглядывая мою картину, стояла какая-то женщина. Она была в маске. Стоило мне пошевелиться, как свет сразу погас, по комнате пробежал легкий ветерок, и женщина пропала из виду. Я не поленился подняться и зажечь огонь, но никого не было - видимо, мне померещилось спросонья, так я подумал. Ну, а после того обманного видения я захотел нарисовать эту странную гостью сон то был или нет, полотно должно было мне подсказать что-нибудь обо всем. Эта картина у меня с собой, так что можете взглянуть сами. Интар взял скатанное в трубку полотно, оставленное им у стены, когда он пришел. Он развязал тесемки, поднялся и, раскатав холст, показал его всем: - Вот, посмотрите-ка, друзья. На полотне была рыжеволосая женщина с пронзительными черными глазами красивая и ужасная одновременно. То, что это Нейана, поняли все, даже те, кто никогда не встречал ее. И не просто потому, что портрет соответствовал описанию ее внешности. На картине было еще кое-что - тень Нейаны. Эта тень была отвратительным черным червем, который наклонялся над головой колдуньи и сосал ее мозг из вонзенной в темя трубки. Картина была такой ужасной, что Энита даже вскрикнула: - Интар! Убери это сейчас же! - Да, - проронил Браннбог. - Такая она и есть, Интар, ты снова точен. - С вашего позволения, господа, - произнес Интар, - это свое создание я сожгу.