– Дело деликатного характера, – ответил Фудель.
– Тогда прошу ко мне. – И пристав гостеприимно указал на лестницу.
Кабинет пристава 1-го участка Арбатской части, как и тридцать девять кабинетов других приставов Москвы, был обставлен под одну гребенку. Включая портреты царствующих особ над креслом у рабочего стола. Фуделю здесь явно не понравилось. А особенно не понравилось, что за ними увязался некто в черном.
– Позволю напомнить: дело деликатное, – сказал он.
– Это господин Пушкин, наш добрый друг из сыскной полиции, – ласково сообщил пристав, не зная, может ли теперь сесть в свое кресло. – От него никаких секретов, а только помощь и участие.
Фудель пожал плечиками: раз вам так угодно…
– Так что стряслось-то? – напомнил Нефедьев.
Бросив шляпу на приставной столик, Фудель вальяжно уселся.
– Дело в том, господа, что я пришел просить защиты и охраны для моей тетушки Анны Васильевны.
– Что с ней случилось? – опережая пристава, спросил Пушкин.
– Представьте, в новогоднюю ночь выиграла невероятную сумму!
– Где же она выиграла? – не унимался Пушкин.
– Здесь, на Спиридоновской, на рулетке, – ответил Фудель таким тоном, будто не знать о рулетке было невозможно.
– Насколько велика сумма выигрыша?
– Сто… двадцать… тысяч! – Каждое слово звучало, словно удар колокола.
У пристава перехватило дыхание. Это не сумма, а целое состояние. И детям, и внукам хватит…
– Выиграла на рулетке? – спросил Пушкин, будто не мог поверить в такое чудо.
Фудель понимал растерянность полиции.
– Все произошло на моих глазах, – заверил он.
– Мадам Терновская часто играет?
– Да что вы, и карт в руки не берет! На рулетке так вообще впервые оказалась… И такая удача, не зря говорят: новичкам везет… Тем, кто первый раз к столу подходит…
– Невероятная удача, – проговорил Нефедьев и получил от Пушкина строгий взгляд. Сейчас не время для эмоций.
– Терновская получила с рулетки всю сумму и принесла домой? – спросил он.
Фудель усмехнулся:
– Куда еще? Не в сугробе же закопала?!
Вот теперь Пушкин обратил на пристава по-настоящему вопрошающий взгляд. Игорь Львович прекрасно понял, о чем он. И мелко-мелко затряс головой: дескать, никаких денег в доме не находили. Думать нельзя о подобном…
– Сто двадцать тысяч в купюрах сколько места занимают? – спросил Пушкин.
Племянник развел руки, будто показывал размер улова.
– Вот такая, не меньше, куча ассигнаций… Анна Васильевна их в ридикюль засунула. У нее такой древний, слон поместится…
Старые московские барыни не признавали новомодных сумочек, в которых разве мышь можно засунуть. Они носили настоящие, размером с небольшое колесо. Солидной даме – достойный ридикюль.
– От Спиридоновской до Большой Молчановки ваша тетушка шла пешком?
– Только вообразите! Такая упрямица.
– И вы не проводили ее?
– Отказалась от провожатых… Но я, конечно, следовал за ней, сколько мог. Видел издалека, что дошла благополучно. И теперь прошу полицию взять дом под охрану. Чего доброго, кто-нибудь покусится…
– Кто покусится? – строго спросил Пушкин.
Племянник немного растерялся.
– Надеюсь, что никто, фигура речи, так сказать… Так я могу рассчитывать на охрану?
Пушкин как раз собирался задать очень важные вопросы, пока юноша не знает или делает вид, что не знает, о случившемся. Пристава дернуло за язык.
– Анна Васильевна умерла ночью, – сказал он, не уточнив, какой именно.
Известие Фудель воспринял слишком спокойно для любящего племянника.
– Значит, оглашение завещания будет завтра, – пробормотал он и встал. – Какое трагическое известие… Надо сообщить родственникам…
Как будто теперь судьба ста двадцати тысяч его перестала волновать.
Осталось узнать, где Фудель обитает. Племянник и будущий наследник проживал в Хлебном переулке рядом с усадьбой Забелиных. В двух шагах от Большой Молчановки и дома Терновской. Пушкин попросил заглянуть к нему в сыскную, чтобы ответить на формальные вопросы. Фудель обещал быть непременно, элегантно раскланялся и исчез.
– Ох, дела… – только и смог проговорить Нефедьев. – Ну Анна Васильевна и заварила кашу напоследок…
Пушкину хотелось знать, что связывало пристава с погибшей, теперь в этом сомнений не осталось. Но сейчас важнее было другое.
– Насколько тщательно осмотрели дом Терновской?
Нефедьев вынужден был признать, что никак не осматривали. Полагали ведь, что обычная смерть. Пушкин напомнил, что теперь вскрытие должно быть проведено безотлагательно, и покинул участок. Игорь Львович не посмел увязаться с ним. Хотя оказаться в доме Анны Васильевны ему захотелось как никогда…