Молодой парень, рослый и симпатичный… Я собрал и сосчитал гильзы — сорок штук, как раз автоматный магазин, калибр 6,85. Судя по пятнам крови и трупному окоченению, убили его час-полтора назад, никак не позже. Из-за деревьев выглядывали крабы, ждали, когда я уйду. Мне стало противно, я запустил в них пригоршней гильз, оставив одну себе в качестве вещественного доказательства, и ушел восвояси, пошел себе дальше по краешку великолепной автострады.
Значит, здесь еще и убивают. Куда-то делось солнце, откуда-то взялась автострада, и наплывают неизвестно куда переносящие галлюцинации. И еще здесь стреляют в людей… Слева раздался рев, душераздирающий, страшный, какой-то первобытно могучий, и вдруг оказалось, что я уже залег за деревом на обочине, рот полон песка, пистолет направлен в сторону рева, и хочется раствориться, стать малюсеньким, крохотулечкой такой, песчинкой, и шапку-невидимку хочется до слез… Чудовище ревело далеко, но все равно чувствовалось, какое оно огромное, страшное, чувствовалось, что ему ничего не стоит проглотить какого-то там пигмейчика не жуя.
Я был подавлен страхом, но не настолько, чтобы стать затравленным животным, думающим только о бегстве. Павлин, между прочим, тоже орет мерзко и страшно, тот, кто услышит его впервые, не видя, может не на шутку испугаться… И еще. Ясно, что это не наша автострада, не наш мир, однако автострада предполагает наличие крупных городов, развитой цивилизации, а какая цивилизация позволит крупным хищникам бесчинствовать в районах своих дорог и городов? Хотя… Возможно, зверюга вовсе не хищник, возможно, это заповедник… в котором расстреливают? Стоп. Самое опасное — с первых минут, с ходу подгонять окружающее под привычные стереотипы, привлекать гео-, антропо— и прочие центризмы. Будем обходиться простой констатацией фактов. Дорога идет через лес. В лесу лежит труп. Вдали кто-то ревет. Вот и все…
Но «кто-то» заревел уже ближе, и я приготовился к бегу на длинную дистанцию. Очень может быть, что при ближайшем рассмотрении инспектор МСБ вполне подойдет как строчка в меню…
И тут, словно в плохом фильме, я услышал рокот мощного мотора — очень быстро приближалась какая-то машина. Выбора у меня не было. В конце концов, люди, пусть даже вооруженные, — это уже не чудовище, а старый, насквозь знакомый противник, так что не известно еще, кто кого возьмет в плен…
Взвесив все шансы, я вышел на обочину и скрестил руки на груди, чтобы моя поза не показалась им угрожающей. Напряг мускулы, изготовился и облюбовал хорошее толстое дерево, из-за которого в случае надобности можно было бы удачно отстреливаться.
Из-за поворота вылетел зеленый джип. Кроме водителя, никого в нем не было, он затормозил с визгом и скрежетом, развернувшись градусов на сорок, и я не изменил позы — уж одного-то, будь он и прекрасно подготовлен, я возьму, как грудного…
За рулем сидела девушка, симпатичная такая девчонка лет двадцати, в брезентовых брючках и зеленой, похожей на форменную, рубашке, но без погон и эмблем. Я стоял и смотрел на нее. Очаровательная такая лапочка, зеленоглазая, с длинными черными волосами. Эстетическую прелесть портрета портила одна-единственная деталь: в руке лапочка держала солидный крупнокалиберный пистолет, и ствол был направлен прямехонько мне в сердце, а лицо у нее стало раздумчивым, словно она решала, пристрелить ли меня на месте или стоит подождать — вдруг обнаружатся смягчающие обстоятельства.
— Ну, что нужно? — спросила она резко. Язык этот не был моим родным, но я прекрасно им владел. — Руки вверх, ты!
— Слушай, а ты симпатичная, — сказал я, из вежливости подняв руки.
— Ну да?
— Ага. Прямо-таки очаровательная. Вот только пистолет тебе не идет. Он, между прочим, стреляет. Ты об этом знаешь?
— Что тебе нужно? — спросила она тоном, показавшим, что всякое балагурство здесь неуместно.
— Куда ты едешь?
— В город.
— Подвезешь?
— А ты, случайно, не вурдалак? — спросила она совершенно серьезно.
— Ну знаешь! — без всякого наигрыша обиделся я. — За кого только не принимали, но чтобы за вурдалака…
— Покажи зубы.
Это было приказано столь же серьезно, и я старательно оскалился. Вид у меня в эту минуту был не самый привлекательный и наверняка смешной, но под дулом пистолета иногда выгодно казаться смешным… Она смотрела мне в рот с таким вниманием, что я забеспокоился — кто знает, каковы здешние критерии и эталоны…
— Кажется, не похож, — заключила она. — Садись, но смотри у меня…
Я прыгнул на сиденье рядом с ней, и джип помчался на дикой скорости. Лес скоро кончился, теперь справа и слева была степь, необозримые пространства, заросшие пучками жесткой высокой травы. Я взглянул на спидометр — знакомые приборы, знакомая модель машины. От того места, где я сел в машину, спидометр накрутил уже двенадцать миль. Это уже не остров, это неизвестный мир. В нем тоже есть джипы, в нем говорят на одном из языков Земли. А солнца над головой по-прежнему нет, но тень летит следом за машиной, как ей и полагается, небо синее-синее, и высоко в синеве маячит черная черточка-орел?
Я уже вспомнил, где видел эту девушку — в той галлюцинации. Там ее звали Ольгой, и одета она была по-другому, но серебряный браслет был тот же самый, и про вурдалаков там тоже шла речь… Пора было и поэкспериментировать, тем более что ее пистолет мирно лежал на сиденье между нами, словно меч из арабских сказок.
— Слушай, а почему ты при распознавании вурдалаков пользуешься таким примитивным методом? — спросил я. (Она бросила на меня быстрый взгляд, пока спокойный.) — Может быть, я вурдалак новейшей формации, мутант с нормальными зуба…
Взвизгнули тормоза, джип развернуло поперек дороги, девушка бросила руль, но я успел раньше, и вырываться ей было бессмысленно — этим приемом я в свое время упаковал не кого-нибудь, а Большого Ольсена… Я хотел сказать, чтобы она не барахталась, что это только шутка, но меня удивил ее взгляд — она смотрела на меня полными ужаса глазами, дрожала, словно вокруг был трескучий лапландский мороз, и как-то странно втягивала голову в плечи.
— Нет… — прошептала она, и я почувствовал, как безвольно обмякло в слепом ужасе ее тело. — Не надо…
Горло, сообразил я. Она защищала горло, словно я и впрямь был вурдалаком из прабабушкиных сказок и жаждал крови. Что-то серьезное и страшное таилось за всем этим, какая-то дикая сказка, ставшая, несмотря на свою дикость, частицей здешней жизни, и я окончательно распрощался с уютной гипотезой, будто меня через какой-то пространственный туннель, неведомо откуда здесь взявшийся, забросило в какую-нибудь Бразилию. Ничего подобного. Здесь жили вурдалаки, они выглядели, как обыкновенные люди, но их выдавали зубы…
Она уронила голову на грудь — самый настоящий обморок. Моя аптечка с лекарствами мгновенного действия оказалась как нельзя кстати. Девушка хлопнула ресницами, открыла глаза, взглянула осмысленно и зло, и щеку мне обожгла увесистая пощечина. Вторая, третья. После третьей мне надоело, я снова скрутил ее и держал, пока не перестала вырываться — на этот раз обошлось без обмороков.
— Пошутили, и будет, — сказал я миролюбиво. — Отпускать?
— Отпусти.
И она снова направила на меня пистолет.
— Может, хватит?
— Выйди из машины.
— Слушай, девочка, — сказал я. — Я здесь чужой, понимаешь? Если ты все же хочешь меня пристрелить, объясни сначала за что. Согласен, шутка была глупая, но не до такой же степени…
— Да не нужен ты мне. Просто проваливай.
Возле нас остановился колесный бронетранспортер — я и не заметил, когда он подъехал. Зеленый запыленный броневик незнакомой модели, бортовой номер пятьдесят восемь. Из люков высунулись головы в пятнисто-зеленых беретах, и кто-то спросил офицерским тоном:
— Что происходит?
— Ничего, — сказала девушка быстро. — Проезжайте.