– Пощадите, милсдарь! Я больше никогда! Провалиться мне на этом месте!
Цена этим клятвам – грош, а только не нужна мне его жизнь.
– Ладно, последний вопрос: Как вы сюда попали? В это помещение.
– Хозяин кабачка затеял ремонт на кухне, потому и посетителей нет. Мы его, значит, связали и заперли в дальней комнате. А там уже ждали сигнал.
– Так он здесь так и сидит?
– Куда ж ему деться.
Интересно, как бы он выбрался, если бы мы не решили расспросить пленного?
Я кивнул Сонъеру на дверь, ведущую в подсобные помещения. Охотник исчез и через несколько минут вернулся с потрепанным и злым хозяином заведения и нанятым им для ремонта кухни печником.
– Наша благодарность Вам, милсдарь. Не знаю, как бы мы выбрались. Комната без окон, двери прочные.
Кабатчик обвел взглядом разоренный зал и тоскливо покачал головой.
– Сколько всего попортили! Одни убытки!
– Пойдем, Сонъер. Больше нам здесь делать нечего.
– А я?! – взвился раненый в ногу арбалетчик.
– А что ты? Ты просил тебя не убивать. Живи.
Кабатчик и печник бросали на разбойника недобрые взгляды.
– Пощадите, милсдарь! Возьмите меня с собой!
– С чего бы? Мы и так сделали тебе большое одолжение. Сумеешь договориться с этими людьми – твое счастье. Не сумеешь – твои проблемы. Меня твоя судьба не интересует.
– Возьмите меня на службу! Готов служить за самую маленькую плату!
– И бесплатно не возьму.
– Это жестоко!
– Жестоко стрелять людям в спину и нападать на безвинных прохожих. Ты не один остаешься. Среди людей. А, почему они так недобро на тебя смотрят, спроси у себя.
Мы вышли за дверь. О дальнейшей судьбе стрелка я ничего не знаю. Да, признаться и не интересует меня она. Не верю я в скороспелое раскаяние пред угрозой расправы. Это как в том анекдоте получается: «Что только ни придет в голову, пока летишь с десятого этажа».
Вы не поняли. Я не то, чтобы совсем не верю в возможность раскаяния. Раскаяние возможно, но оно, как минимум, требует осмысления. И подталкивает к искреннему раскаянию человека своя собственная совесть, а никак не внешняя угроза.
– Что я говорил, мастер, нас все-таки ждала засада, – сказал Сонъер.
Я пожал плечами. Что здесь скажешь – засада действительно была.
– Кто бы мог подумать, что они решатся на такое наглое нападение. Видимо, нас ждали на подходе к представительству. Но кое-что мы все-таки узнали – имя нанимателя. Скорее всего – это посредник. Но даже его имя нам многое дает.
– Думаете, тот человек со шрамом сказал правду? Насчет имени он мог и соврать.
– Мог. Но вряд ли он это сделал. Слишком уверенно он себя чувствовал, слишком надменным был его тон. Надо разузнать, кто такой этот самый барон Липец. Идем, как и собирались в представительство.
Через десять минут мы подошли к входу.
Великан-охранник приветливо улыбнулся нам. Крупные люди часто бывают добрыми. Так и наш охранник, он старательно напускал на себя серьезность, отпугивая зевак. На самом деле он был человеком очень добродушным.
– Рад приветствовать Вас, милсдарь. Проходите, Вас ждут.
5.
Более чем за полгода до того.
Императорский дворец поражал роскошью отделки, массивными колоннадами, ажурными эстакадами и уносящимися в небо шпилями башен. Поражал тех, кто видел его в первый раз, но не переставлял удивлять и тех, кому здесь доводилось бывать часто. Императорский дворец должен поражать – такого его прямое предназначение. Символ величия, символ незыблемости, символ императорской власти. Не для того же в самом деле построено здание, занимающей более десяти гектар площади, чтобы в нем проживал человек, пусть и не просто человек, а император. Разумеется, и для этого тоже, но это далеко не первое его предназначение.
Прилегающий к дворцу парк занимал добрых десять квадратных километров. Есть где развернуться караулам императорских гвардейцев, несущим службу по охране дворца.
В карауле стоял полк Тарнье. Граф Остер торопливо шел по дорожке, ведущей к дворцу, поминая недобрым словом традиции, запрещающие подъезжать ближе чем на полкилометра к центральному зданию всем кроме императора. Все остальные должны были проделать оставшийся путь пешком. Даже он – один из знатнейших дворян империи.
Граф Остер был удостоен чести видеть императора без предварительной записи, которая велась на месяц вперед. Исключение делалось для немногих по личному соизволению императора. Такая возможность считалась большой привилегией. Да что там, таковой она и была.
Всем известно – свита делает короля. Каким бы властным и независимым ни был правитель, влияние на него окружения неизбежно. Исключения можно пересчитать по пальцам. Разумеется, влияние это не сравнится с императорской властью, но никто не всеведущ и никто не может существовать в пустоте. Даже император. Чье влияние в такой ситуации будет большим? Не того ли, кто допущен к Его Императорскому Величеству в любое время? Любой вельможа поостерегся бы не только давать императору непрошенные советы, но даже и думать об этом. Но, направление разговора; акценты; факты, каждый из которых можно или умолчать или подать в нужном свете.
Разумеется, в воле императора было не слушать того или иного сановника, не звать его ко двору. Но что изменилось бы? Ровным счетом ничего. Место одних людей заняли бы другие, только и всего. Со своим мнением, со своими предпочтениями (тщательно скрываемыми явно и продвигаемыми тайно) и вкусами. Если не считать тех немногих, которые не имели ни вкуса, ни мнения. Такие тоже встречаются. Порой из таких людей вырастают неплохие исполнители. Но и только. Более сложные действия предполагают наличие инициативы, инициатива побуждает иметь свое мнение (разумеется, не обязательно высказывать его направо и налево).
– Вас примут. Извольте обождать в приемной малого кабинета, – церемониймейстер слегка поклонился графу и распахнул дверь первую в череде многих.
– Как здоровье Его Императорского Величества? – спросил граф. Спросил не потому, что это его интересовало, а потому, что не спросить было не вежливо.
– Хвала создателю, император здоров.
Граф не стал задерживаться дольше требуемого около церемониймейстера и проследовал дальше, проходя через коридоры мимо слуг, которые с почтением распахивали двери.
Перед последними дверями застыл гвардейский караул во главе с лейтенантом. Более в приемной никого не было. Часы посещений закончились, во внеурочное время сюда могли попасть только те, кому назначено или те, кто входил в число приближенных. Прошло с полчаса, церемониймейстер появился на пороге малого кабинета и объявил.
– Его Императорское Величество ожидает графа Остера.
Лейтенант бросил на подошедшего графа внимательный взгляд и сделал шаг в сторону, освобождая проход. Граф Остер часто бывал у императора и его здесь отлично знали в лицо.
– А, граф? Проходи, – император небрежно махнул рукой и повернулся к степному орлу, которого он кормил орешками. Орел хищно клевал подношение с руки императора, защищенной специальной толстой кожаной перчаткой, иначе не миновать травм от ударов твердого изогнутого клюва.
– Ваше Императорское Величество заставляет даже орла есть с рук! – воскликнул граф в преувеличенном восхищении.
– Разве ж это орел? Измельчала порода, – со вздохом отозвался властитель.
– Прикажите, и я доставлю Вам нового. Лучшего из того, что можно поймать в бескрайних тилукменских степях.
Часть владений графа располагались на юге империи.
– Пустое, – император махнул рукой. – Орлы повывелись даже в степи. Что кочевники? Не шалят?
– Никто не посмел бы посягнуть на границы Вашей славной империи.
– Думаю, ты следишь за этим, как никто другой, ведь твои земли расположены ближе всего к южной границе.
– Я рад служить Вашему Императорскому Величеству там, где Вы укажете, – поклонился граф.
На самом деле граф Остер был совсем не против обзавестись владениями в центральных областях империи. Особенно после того, как заработал водный путь на юг к вольным городам реки Хат. Когда-то проходящие через земли графа караваны, почти прекратили ходить посуху. Все норовили снарядить корабли. Тот, кто не может организовать достаточно сильный караван, старается пристать к другим кораблям или организовывать поход вскладчину. Граф тоже был бы не против поучаствовать в водных походах на юг, но до участия вскладчину граф Остер не мог позволить себе опуститься. Единоличное же участие требовало хорошей базы на Ропе. А лучше всего было бы вообще прекратить эти водные походы, но упоминать об этом не следовало. «Не просите, сделайте так, чтобы Вам пожаловали то, что Вам надо самостоятельно». Граф всегда следовал этому старому девизу и пока не имел случая разочароваться.