— Долго ты будешь молчать? Я жду.
— Пошел я на базар, — начал врать Сашка. — Хотел конфет купить. Потом слышу какой-то дядька кричит: «Вино, сладкое вино!» — я и подумал: «Дай попробую». А оно и правда совсем не горькое было, вроде ситро.
— Зато крепкое? — спросил Степан Петрович.
— Вышло, крепкое.
— Сколько же ты выпил?
— Целую банку, — признался Сашка.
— Повеселился, значит? Так-так… А кто из ребят еще был с тобой? — спросил директор.
— Никого. Я один, — поспешно ответил Сашка. — Надумал и пошел один.
— М-м-мда… Почему же они не шумели, а ты разбушевался?
— Так он сразу спать лег, а я… — начал было Сашка и осекся: он сообразил, что сболтнул лишнее.
— Вернулись, значит, и он лег спать. Кто же это он? — как-то совсем равнодушно спросил директор.
«Теперь начнет выпытывать. Да не на такого напал. Не выдам».
— Про товарища не говоришь? Что ж, дело твое. Настаивать не буду.
К Сашкиному удивлению, директор улыбнулся.
— Да, да. Сейчас ты прав. Пусть он сам расскажет о себе. Лучше давай разберемся в твоем проступке.
Павел Андреевич снова сел за стол, поиграл розовой прозрачной авторучкой, которая сразу понравилась Сашке. Он еще подумал: «Вот бы мне такую».
— Что делать будем с тобой? Староста в наших условиях такой же воспитатель, как, скажем, я или Степан Петрович. За тобой должна идти вся группа. Ну, а куда же ты их ведешь? На базар вино пить? Твой ночной концерт слышали многие. Не захотят теперь ребята подчиняться твоим командам. Скажешь налево, они повернут направо. Согласен?
Сашка хотел сказать, что согласен, но побоялся расплакаться.
— Теперь другой вопрос, — продолжал директор. — Нужен ли нам ремесленник-пьянчужка? Сколько тебе лет?
— Пятнадцать, — угрюмо ответил Сашка.
— Так вот, Качанов. Останешься ты или нет в училище, мы серьезно подумаем. Пьяницы нам не нужны.
Плакать Сашке сразу перехотелось. Думать уже он ни о чем не мог. В голове все перемешалось. Он опустил голову и молча направился к выходу.
— Позови ко мне Брятова, — попросил директор.
Уже открывая дверь, Сашка услышал слова директора, обращенные, видимо, к Кольцову:
— Тот будет настоящим командиром.
А в группе жизнь текла, как всегда. Так же зубоскалил Спирочкин, так же кто-то поддразнивал играющего в шашки Потапенко. И вокруг Игоря, как обычно, собрались любопытные.
Сашка даже позавидовал: «Ишь как заслушались». А на него никто и не оглянулся. Никому нет дела, что теперь он не староста, что выгоняют его из училища. Зато, когда Брятов станет командиром, небось даже Борька заведет с ним дружбу. Похаживает себе как ни в чем не бывало и не думает расспросить, что и как.
Сашка по возможности спокойно передал Брятову просьбу директора.
Наконец Цоба заметил Сашку, отпустил последний щелчок Спирочкину и с ленцой подошел к другу.
— Ну, как, Качан, здорово попало? Небось разными словами до смерти заморил? Ловко они умеют языком поворачивать.
Сашка метнул на друга сердитый взгляд.
— Напоил вином, спасибо. Выгоняют меня.
— Ха, — усмехнулся Цоба. — Да это же они завсегда так пугают. Я знаю.
В комнату вошел дежурный по училищу.
— Качанов, стройте группу на ужин, — обратился он к Сашке.
— Брятов сейчас построит. Я уже не староста. Сняли, — тихо проговорил Сашка и прикусил губу.
Цобу будто кипятком обварили.
— Сняли? — вскрикнул он, хватаясь за рукав Сашкиной гимнастерки. — Это как же? Он ведь ни в чем не виноват!
Цоба выбежал из класса и без стука ворвался в кабинет директора.
— Разрешите войти? — спросил он, когда вплотную подошел к письменному столу.
— Ну, уж раз вошел, пожалуй, разрешение спрашивать поздно, — ответил Павел Андреевич.
— Не виноват Сашка! — выпалил Цоба. — Век свободы не видать! Не виноват он. Это все я! — И, приложив руки к груди, повернулся к Кольцову: — Степан Петрович…
— Во-первых, не Сашка, а Качанов, во-вторых, сядь и успокойся.
— Все равно он не виноват. Это я виноват! — бил себя в грудь Цоба, да так, что директор невольно протянул руку, чтобы остановить его.
— Так я и предполагал. А помнишь, когда я согласился принять тебя без экзаменов, уговор у нас был другой. Обещал ты стать хорошим ремесленником? И что получилось? Исключить тебя придется за вчерашнее.
— Ага, исключите, — с искренней наивностью согласился Цоба. — А Сашка только пусть старостой опять будет. Ни в чем он не виноват.
— Заступаться ты мастер, а удержать товарища — кишка тонка, — вставил Кольцов.