— А из-за чего? — спросил Цоба и сам ответил: — Боится, чтоб трусом не посчитали. Понял?
Через несколько минут Степан Петрович стоял в кабинете директора.
— Когда же этих драчунов займем настоящим делом? — разводил он руками. — Надоело им безделье.
— Сегодня же еду в Кишинев, — отвечал Кукин. — Буду хлопотать о помещении для мастерских. Если опять ничего не дадут, возьмем эти старые конюшни, что горсовет обещал. Шут с ними. Сами переделаем под мастерские. Да и ребятам дело будет. Ты прав: иначе пропадет вся затея. Уже начинается воровство. В пятой группе пропали гимнастерки. Разберись, Степан. Нужно в корне пресечь это, пока не переметнулось в другие группы.
Степан Петрович в тот же день решил поговорить с Брятовым.
Игоря он вызвал после ужина.
— Рассказывай, что знаешь о пропаже, — сразу начал Кольцов.
— О гимнастерках ничего не знаю, но воруют.
— Как это началось? В первые дни не было.
— Не знаю. Наверное, из-за курцов. Захотелось курить, лезет в чужой карман за папироской. И поймается, так не велика беда: папироска. Попадется рубль в кармане, тащит рубль. Стали вещи прятать в тумбочки. От этого еще больше воровства. Понравилось замочки всякие хитрые взламывать. Правда, вещи пока не тащили. Детдомовцы красть не станут друг у друга.
— Но гимнастерок нет. Вор в группе.
— Не знаю. Только детдомовцы красть не станут.
— Кто же? Цоба?
Игорь помолчал. Потом тихо заговорил:
— Он сам себе на уме. Хитрый, а дальше не пойму. Не такой, как все.
— Где ж ему быть таким, как все? Три года, как жизнь советскую видит.
— И опять не ясно, чем он Качанова приворожил? За Цобой — как пристяжная лошадь.
— Этого и я не пойму, — задумчиво проговорил Кольцов. — Шарада. Поговори еще с ребятами. Надо вора найти.
— Легко сказать, — Брятов пожал плечами. — На базаре Цоба еще может, но у своих…
— А ты уверен, что он считает вас своими? Цоба не жил в коллективе. Откуда ему знать законы ваши? Там, где он воспитывался, мораль иная. Я бы, Игорь, рад ошибиться, да… сам видишь.
КТО ПОЙДЕТ В ТЕАТР
Огромный зал первого этажа решили разделить на классы. Сколько же можно на кроватях проводить уроки литературы.
Понравилась румовцам строительная работа. Десяток фанерных листов прибивается на решетчатую раму — и класс готов. Ребята сами таскали в зал фанеру, прижимали листы к рамам, а прибивали столяры — вредные дядьки. Все время подгоняют румовцев, спешат куда-то.
А как хорошо плашмя бросить фанерный лист на пол. Он плавно хлопается. А рядом еще лист, еще — и готовая сцена. Цоба дробно, как пулемет, выстукивает чечетку. А надоест пляска, токари начинают бороться. Судьи — столяры. Они аршинными рейками тычут борцов под бока и жалуются комсоргу.
В эти дни Степан Петрович и не выходит из зала: сам командует работой, сам листы таскает.
А однажды утром собрал токарей и объявил, что красить в голубой цвет новые фанерные стены будут сами ребята. Оказывается, Степан Петрович когда-то корабли красил. Он тут же рассказал, как держать кисть, как водить по фанере, чтоб ровный слой ложился.
— Какая группа к завтрашнему утру закончит покраску с отличным качеством, — сказал он, — та награждается билетами в театр. Скоро приедут московские артисты. Согласны?
Все хором согласились.
Соревноваться токари и слесари договорились честно: не воровать друг у друга кисти, краску и олифу.
Обе стороны до ужина не выкрасили и половины классов.
В красном уголке в этот вечер не было ни токарей, ни слесарей, и в спортзале кувыркались на брусьях одни электрики. Токари и слесари красили.
Красили долго. Уже и сигнал на вечернюю поверку, а почти некому строиться. Ринулся было дежурный в зал — не тут-то было. Забаррикадировались «маляры». К концу подходит работа. Кто артистов московских смотреть пойдет?
Павел Андреевич пришел, не стал тарабанить в стеклянные двери. Увидел в стороне Кольцова. Тот посмеивался молча.
— Твоя работа, Степан? — строго спросил Кукин. Видно, он крепко злился. Прежде при ремесленниках не называл комсорга Степаном.
Все так же улыбался Степан Петрович.
— Прошу вас ко мне, — вдруг совсем официально проговорил директор.
Кольцов ушел. И все разошлись. Вечерняя поверка была сорвана. А Кольцову досталось крепко.
— Мальчишество! — крикнул в кабинете Павел Андреевич и стукнул кулаком по столу. — Вы у меня ответите за самоуправство! Черт те что! Я тебе покажу, анархист. Говори, что посулил им?