— Это еще почему?
— Плащ-то у мастера вашего непромокаемый. Сегодня с завтрака шло под ним человек пять ваших. Сами окрестили. «Нам, кричат, теперь ничего не страшно. Мы непромокаемые». Так что очень даже к вам подходит. Не прогневайтесь уж.
А Сомов из группы электриков раздобыл где-то кусок грязноватой материи и смастерил из нее подобие парашюта. В столовой он поймал рыжего кота Прыську — обжору и любимца официанток. Взобрался с ним на крышу. К парашюту Сомов привязал кота и записку: «И я хочу быть токарем по салу».
Издав истошный вопль, Прыська полетел с высоты третьего этажа. Приземлился он сравнительно благополучно, только после падения долго стоял на месте, таращил свои круглые, бессмысленные глаза и жалобно мяукал.
— Ах, изверги! Ах, живодеры! — кричала тетя Ксеня, подхватив на руки «отважного парашютиста». — Не жалко им животину! Сам бы сиганул с крыши, если делать нечего. Нашли занятие! — грозила она кулаком, глядя на крышу. Но Сомова и след простыл.
Намаявшись за день, спит пятая «непромокаемая». Только дежурный по училищу неслышными шагами обходит ряды кроватей, зевает и поправляет на рукаве повязку.
Все спокойно. Тихо.
Сашка не спит. Койка его стоит у окна. Во дворе на столбе горит всю ночь фонарь. От ветра он раскачивается, стучит о какую-то железку. И откуда там на столбе железка? Вот дунул ветерок. Тени от окна черными крестами медленно поползли по стенам, забрались на потолок. Несколько человек тихо храпят. Сашка знает, кто это. В углу возле печки Мишка Потапенко. Он храпит со вздохами, длинно и деловито. Рядом с ним Спирочкин. У него храп особенный: с тонким свистом, с остановками. В этих перерывах он смешно чмокает губами, будто сосет соску. Воздух он выдыхает через рот, и получается, будто Аркашка замерз: бр-р-р. Иногда кто-то заговорит во сне. Сашка пытается разобрать слова, но это трудно.
Рядом с Сашкой кровать пуста, аккуратно заправлена вот уже неделю. Постель не убирают: все ждут, надеются, что вернется Цоба.
«Если бы… так уже был бы здесь, — думает Сашка. — Деньги наверняка истратил. На крышах ездить холодно. Да и куда ездить-то? Пожалуй, за это лето повыловили всех беспризорных на Одесской дороге. Эх, Цоба. Не выдержал. А ведь скоро работать начнем. Вчера только приехал Павел Андреевич. Нового здания для мастерских нет. Сами будем их делать. Цыган, Цыган, не удержался».
СТАРЫЕ КОНЮШНИ
Помещение, отведенное под мастерские, оказалось конюшней райпотребсоюза. Еще раньше здесь были мясные лавки старого базара. Но его не существовало уже около двадцати лет, и за это время никто не ремонтировал длинные серые бараки. Лошадей вывели отсюда совсем недавно, и во всех денниках висел еще удушливый запах навоза и конского пота.
На крохотных оконцах остались изъеденные ржавчиной толстые решетки. В некоторых полутемных станках почти до самых окон были мусор, навоз, битые кирпичи.
На ремесленников сараи произвели угнетающее впечатление.
Спирочкин, лихо подперев бока, потянул курносым носом тяжелый, затхлый воздух, небрежно ткнул ногой в кучу мусора и заговорил нараспев:
— Какой чудесный цех! Мишка, включай станок, сейчас навозные кучи будем обрабатывать.
— Та не гавкай, Помидор. И так тошно, — огрызнулся Потапенко.
Для электриков уже нашли место под мастерскую. Две комнаты, отведенные в одном из жилых корпусов, их вполне устраивали. Одна группа электриков занималась в оборудованных здесь классах, а другая — на учебной линии, которая состояла из двух столбов с натянутыми между ними проводами.
— Ну как, токаришки, точим? — язвил Сомов. — Через потолок у вас небо видать. Ну да ничего, вы же десантниковы дети. Закаляйтесь, как сталь. Крыши нет, да вы ж непромокаемые!
Будущим токарям приходилось начинать свой трудовой путь с лопатой и киркой в руках.
В первую очередь надо было очистить помещение. Заведующий складом выдал для этой работы истрепанные рубашки, штаны и старые ботинки.
Ребята дружно взялись за работу. Одни с уханьем и гиканьем рыхлили спрессованный мусор, другие выносили его во двор и сваливали в кучу. Эти кучи источали зловоние.
— Фу ты, аж тошнит. Не могу, — выпрямился Аркашка.
— Тэ ж мени, интеллигенция, гастролер несчастный, — усмехнулся Мишка, глядя на друга. — А до мени, так дюже гарно пахне. — Мишка щелкнул языком и демонстративно потянул носом воздух.
— Тебе, медведь, и в сортире смачно пахне, — сострил Аркашка. — А я не желаю эту конскую вонь нюхать, не нанимался. А насчет гастролера помалкивай. Небось гармошка соскучилась по хозяину.