— Эх, была не была! — вслух проговорил он и, достав тетрадь, вырвал из нее листы со стихами. — Возьми вот. Только, чур, не смейся.
— Что это?
— Потом прочитаешь, — смутился Сашка.
— Хорошо, — улыбнулась на прощание Иринка и побежала догонять подруг.
Сашка посмотрел ей вслед. Облегченно вздохнул и медленно пошел в цех.
Потом, вечером, когда он останется сам с собой, конечно, удивится этой своей смелости. Но сейчас в цехе гудели станки, токари склонились над деталями, каждый из них то и дело поглядывал исподлобья на Сашку.
Время до обеда пролетело быстро.
— Кончай работу! — крикнул Брятов.
Токари выключили станки и выстроились в проходе. Вошел Владимир Иванович. В руках он держал бархатный вымпел.
Наконец строй грязных, уставших ремесленников выровнялся. Почти у каждого в глазах немой вопрос: «Кому же? А может, мне? Я ведь тоже перевыполнил норму?»
Сашка не ожидал услышать свою фамилию. Но где-то в груди горячими угольками тлела зависть к Брятову. «И здесь он первый. Конечно, вымпел ему дадут. Лучший токарь, подумаешь…» Но эти неприятные мысли исчезали, едва он вспоминал все, что произошло с ним час тому назад. Вымпел не уйдет еще от Сашки. Посмотрим в следующую субботу, кому будут вручать этот флажок с золотыми буквами. Вот только успокаивало…
Сашка ощупывал карман. Там лежала пачка пригласительных билетов.
— Сырбу Прокофий, два шага вперед! — скомандовал Владимир Иванович.
Ребята чуть не ахнули от удивления. А Сырбу, гордый, вышел из строя и бережно принял из рук мастера драгоценный флажок.
— Вот, Прокофий, ты теперь наш лучший токарь. Только, чур, не зазнаваться. Посмотри-ка, его цвет такой же, как и цвет твоего комсомольского значка. А что это значит? Вышел вперед — подтяни товарища. Помоги, ну хотя бы…
Сашка опустил глаза. «Еще, чего доброго, к слабеньким запишет», — подумал он. А уж слабее Сырбу он никак не хотел себя считать. К тому же у Додона это случайная удача. Говорил же Игорь, что в крови должна быть жилка рабочая. А кто Додон? Колхозник, и отец его, Захар Матвеевич, тоже колхозник.
— Хотя бы вот Михаилу Потапенко помоги — что-то никак не получается у него.
— Без нянек обойдемось, — хмуро огрызнулся Мишка. — Не гонить мэнэ в шею. Роблю, як могу.
— В шею, Михаил, гнать тебя не будем, — спокойно проговорил мастер. — Только дело тут такое, понимаешь. — Владимир Иванович хитровато взглянул на ребят. — Установку дождевальную мы сами повезем в колхоз. Там на месте вручать будем свой подарок. Но поедут не все. Поедут лучшие. И они же останутся на все лето в деревне. А в Ташлыке, думаю, неплохо. Как, Прокофий, хорошо у вас летом в Ташлыке?
— Ого, как! — вскрикнул радостно Сырбу. — Сады, сады, и винограду полно, и рыбу ловить в Днестре. — Прокофий поставил флажок на свой станок и развел руки: — Во-о какая!
Когда Сырбу встал в строй, его легонько толкнул в бок Аркаша и прошептал:
— Можешь, Додон, сразу прощаться с вымпелом. Больше тебе не видать его.
— А мы еще будем делать посмотрел, — не испугался угрозы Сырбу.
После ужина Цоба и Сашка были в комнатке у мастера.
Владимир Иванович, как обычно, поставил на стол зеленую вазу. На этот раз на ней возвышалась горка ароматных яблок. Чтобы подбодрить ребят, мастер первым взял из нее яблоко.
— Угощайтесь. Из Гудаут яблоки. Не забыл Абуладзе. Разведчик у меня был. Герой. Всю войну черным шафраном хвастался…
Потом мастер снял со стола скатерть и приколол к доскам большой лист миллиметровой бумаги.
Борька глянул на бумагу и обмер. На миллиметровку был нанесен чертеж.
— Это же оправка! — крикнул он.
— Угадал. Она самая, — откусывая желтый бок яблока, спокойно подтвердил Владимир Иванович.
— Значит, вы придумали уже?
— Мороковал кое-что, да вот крепление конуса не получалось. А ты, Борис, толковый вариант предложил. Длинный болт. Теперь дело пойдет.
— А я-то считал, что сам… — огорчился Цоба.
— Но ты сообразил, что должна быть такая, как ты назвал, колодка. Значит, сам изобрел. В понедельник сделаем пробный образец. А сейчас не стану вас задерживать. День-то субботний.
Ребята направились к выходу.
— Эге, стойте, — окликнул их мастер. — Так дело не пойдет. У меня некому доедать эту кислятину: зубы старые.
— Спасибо, не надо, — запротестовал Цоба.
— Подставляй карманы и не разговаривай.
Друзья вышли к берегу Днестра в скверик. Когда-то до войны на этом месте был детский парк. Сейчас сквер стоял голый, только пни торчали, окруженные мелким кустарником. На месте каруселей — огромная бетонированная площадка. А в центре сквера на низком пьедестале стоял гипсовый пионер без одной ноги. Вместо нее торчали железные прутья. И чуть приподнятая рука, видимо, прежде державшая горн, тоже оторвана осколком по самый локоть.