— А это нам сейчас боцман организует. Иринка, слей Александру.
Иринка глянула на Сашку. Она тоже впервые слышала его имя. От этого взгляда Сашка смутился и заторопился во двор.
— Вот сюда, Саша, под яблоню. Там пемза и мыло.
Блестящие от металлической пыли руки отмывались с трудом.
В яблоневом цвету гудели пчелы. Изредка падали лепестки, они медленно осыпались и, кружась, просвечивались на солнце.
— Я тоже люблю стихи, — сказала Иринка. — Особенно Лермонтова люблю.
Иринка подняла ковш. Расплескала воду. Кристальные брызги упали на траву. Торжественно произнесла:
Иринка задумалась.
— Скучно, — проговорил Сашка.
— Что ты? — удивилась Иринка. — Поэту было скучно, оттого и стихи…
— Я бы про весну не так писал. — Сашка помолчал, прислушиваясь к жужжанию пчел.
— Вот и пиши как знаешь.
— Да, — вздохнул Сашка. — На словах одно, а…
— А на бумаге: «На берегу, где Днестр зеркальный, нечаянно вам надавал». Так? — Иринка рассмеялась.
— Я же просил тебя не смеяться, — нахмурился Сашка.
— Не обижайся. Наоборот, хочу просить тебя еще написать стихи.
— Про что?
— Про Первое мая, про рабочий праздник. Чтоб девочки послушали да не считали бы вас хулиганами.
— А я думал…
Сашка все время ждал, что же скажет Иринка о его стихах? Не возвращает она их, значит, понравились.
— Ой! — вскрикнула Иринка. — Пчела!..
— Где? — вскинулся Сашка.
— У меня на шее. Сейчас ужалит!
— Не трогай руками. Я водой ее. Не дыши.
Сашка налил в ладонь воды и занес руку.
Пчела спокойно сидела на синеватой жилке. Жилка то вздувалась, то снова исчезала, и желтая пчела терпеливо покачивалась на ней.
Сашка брызнул водой на пчелу. Пчела упала на траву. Прозрачные ее крылышки слиплись.
— Что ты наделал? Ей ведь надо летать. Как же она теперь?
Иринка присела и попыталась сухой веткой приподнять пчелу.
— Обсохнет, — сказал спокойно Сашка и тоже присел.
Иринка сосредоточенно рассматривала желтое тело с темными полосками.
— Посмотри, Саша, какая лохматая лапка у нее. Это щеточка, и корзинка тут же. В нее пчела собирает пыльцу.
Сашка молчал. Он смотрел не на пчелу, а на Иринку. Лицо ее было близко-близко, и волнистые каштановые волосы пламенели на солнце.
Крылышки у пчелы подсохли. Она встряхнула ими, пробежала по зеленому стеблю и полетела. Иринка проследила за полетом пчелы. Затем повернулась к Сашке и тихо прошептала:
— А про то не пиши, хорошо?
— Про что? — смутился Сашка.
— Ну… — Иринка потупилась, — как там: «…душу жаром опалила струя прекрасных ваших глаз». Хорошо, Сашок? Не обижайся только…
КИСЛЫЕ ЯБЛОЧКИ
Шум на следующий день в цехе у токарей был немалый. Владимир Иванович с трудом утихомирил своих питомцев. Все конусные насадки оказались годными.
Токари бродили по цеху и хмуро поглядывали на Цобу и Сашку. Делать было нечего.
— Хитрюги, втихомолку — раз — и подавай им вымпел, — возмущался Спирочкин. — А ты, Додон, не отдавай флажок. Это нечестно.
— Заткнись, Помидор, — одернул друга Мишка, — туточки усе честно. Тики шо мы зараз робытимо?
— Не огорчайтесь, ребята, — улыбался мастер. — Это очень кстати, что нет пока работы. Вот сдадим заводу насадки и начнем сборку дождевальных установок.
— А зараз шо робыть?
— Воевать с Днестром.
В эти дни начала лета, когда приднестровские сады сбрасывают цвет и на яблонях завязываются кислющие плоды, Днестр разливается. У Тернополя и Хмельницка набухают маленькие речушки Стрыпа, Сирет, Ушица. Они несут с Гологор талые воды.
Днестр мутнеет и вздувается. На резких поворотах пенистая вода подмывает и обрушивает высокие кручи вместе с фруктовыми деревьями. Огромные груши и яблони, похожие на зеленые островки, медленно плывут вниз по течению.
На противоположных отлогих берегах вода заливает огороды.
У Тирасполя Днестр особенно свирепеет. Вода пенится возле берегов, клокочет тысячами водоворотов. Тираспольчанам это запоздалое половодье приносит много хлопот. Чтобы сдержать воду, почти каждую весну жители насыпают вдоль берега огромные земляные валы.
Ремесленники пришли на берег с песнями, на плечах, будто винтовки, лопаты. Следом лохматый Фердинанд тащил повозку, груженную носилками и пустыми ведрами.