— Ревет стихия, бушует! — подходя к обрыву, крикнул Сашка.
— Стихия, хай ей бис, — пробурчал Потапенко, втыкая лопату в сырую землю. — Возись туточки с ней, колы станки стоят.
— Качанов, отойди сейчас же от обрыва! — потребовал Владимир Иванович. — Рухнет!
За работу принялись дружно. К полудню солнце стало сильно припекать. Гимнастерки у ребят потемнели от пота. А земляной вал на участке пятой группы рос медленно.
— Хлопцы, как бы не догнала нас вода, — беспокоился Владимир Иванович. Он разделся до пояса и носил землю в паре с Борисом Цобой. Сашка грузил землю на носилки. Земля была мягкая, легко поддавалась лопате.
Спирочкин снял майку, смочил ее, намотал на голову, будто чалму, и подошел к мастеру.
— Что-то голова болит, — жалобно заговорил он, усиленно растирая лоб.
— Пойди, Аркадий, в тень, отдохни, — предложил Владимир Иванович.
— Голова у его болыть, — усмехнулся Мишка. — Чи забули, як у него на кирпичиках у животи резало?
Аркашка равнодушно махнул рукой и, затянув ремнем гимнастерку потуже, скрылся в саду.
Минут через пятнадцать он вернулся. Гимнастерка сильно отдувалась.
— Дывись, хлопцы, — рассмеялся Мишка, — як Помидора разнесло. Мабуть, у него и вправду заворот кишок, га?
— Тихо, Медведь, — озираясь по сторонам, зашептал Спирочкин. — У тебя у самого заворот мозгов. Мастера нет?
— Ни, пишов до директора, а шо?
— Пацаны, налетай! — крикнул Аркашка и расстегнул ремень. На траву посыпались мелкие зеленые яблоки. — Ешьте сколько влезет!
— Гостинец принес? — сжимая кулаки, подошел Брятов. — Когда же ты гадить не будешь? Когда из-за таких, как ты, воришками румовцев считать перестанут? Собирай яблоки!
— Тю! — удивился Аркашка. — Спятил гвардеец. Для себя я, что ли, принес яблоки? Обо всех пекусь.
— Живо!
Аркашка покосился на кулаки своего старосты, нагнулся и медленно стал собирать яблоки в пустое ведро.
— Давай сюда, — Игорь вырвал из рук Спирочкина ведро и направился к обрыву.
— Зачем высыпаешь? — взмолился Аркашка. — Чем добру пропадать, пусть лучше пузо лопнет.
Но Игорь был уже на краю обрыва. Вдруг он испуганно вскрикнул. Еле заметная щель в земле расползалась. Затрещали порванные корни травы. И Брятов вместе с огромной глиняной глыбой полетел в воду.
— Игорь! — Забыв про опасность, токари подбежали к краю обрыва. Из сада спешил мастер.
Цоба сбросил фуражку и сиганул с обрыва. Прыгнул Борька неудачно. Брятов уже подплывал к берегу, а Цоба еще не вынырнул. Наконец показалась его голова. Лицо Борьки было все в ссадинах, он что-то крикнул и снова окунулся в мутный поток. Теперь уже Цобу спасал Игорь. Он поймал Бориса за волосы и с трудом подплыл с ним к берегу. Токари вытащили своих друзей на сушу.
Цоба был бледен. Губы у него дрожали. На ссадинах выступила кровь, правая рука висела плетью.
— Машину! — крикнул срывающимся голосом Владимир Иванович. — Вон самосвал. Эге-ей! Стой!
Машина подрулила к толпе ремесленников.
— Рука. Ух-х-х, рука, — тихо стонал Цоба.
Ребята осторожно усадили Борьку в кабину. Рядом на подножке встал мастер.
— А я? — крикнул Сашка.
— Нельзя! Некуда. Продолжайте работу!
Шофер поднял кузов, высыпал глину, и самосвал быстро покатил в город.
Ну, конечно, — останется Качанов на берегу, когда его друга повезли в больницу! Сашка догнал машину и на ходу влез в кузов.
Во дворе больницы он спрыгнул с кузова и открыл дверцу кабины.
Кровь текла у Борьки по лицу, грудь была в багровых пятнах.
— Как же ты, а, Борь?
— Коряга там, — тихо прошептал Борис.
Владимир Иванович то и дело вытирал с лица Бориса кровь и приговаривал:
— Потерпи, потерпи, Бориска.
Сейчас они были похожи друг на друга. Оба худые и черноглазые.
Только на четвертый день ребятам разрешили навестить больного.
Облачившись в белые халаты, ремесленники с интересом разглядывали себя в зеркало.
— Дывы, Спир, як дохтор!
Борис лежал неподвижно. Глаза его на бледном лице казались теперь особенно черными, но были все такие же горячие, живые. Радостная улыбка пробежала по его лицу, когда токари на цыпочках вошли в палату, выложили на тумбочку гостинцы.
— Здорово, хлопцы, — тихо проговорил Цоба.
Ребята обступили Борькину кровать.
— Ну, как, не очень больно? — спросил Сашка.
— Сейчас не очень, — ответил Борька. — А вот когда кость на место ставили…